Скрип на лестнице

Айисдоттир Эва Бьерг

* * *

Когда Ауса очнулась, она лежала на белой больничной койке с трубками, закрепленными на тыльной стороне ладони. Она не сразу сообразила, что случилось, но вспомнила тот ужин и ощутила неприятное чувство в глубине брюшной полости. Она умирает? Может, ее час уже пробил? Она попыталась подняться, но почувствовала в голове боль. Что у нее на лбу? Похоже, какие-то повязки. Она упала, а сама этого не помнит? Похоже на то. Последнее, что она помнила: они с Тоурни сидели и пили портвейн. Может, она попала в аварию, пока ехала домой?

Она где-то

читала, что после таких передряг у людей исчезают из памяти целые дни или даже месяцы. Но она вряд ли пострадала сильно: свой разговор с Тоурни она ведь помнила. Если, конечно, он не происходил много недель назад. Могло так быть? Она поискала глазами что-нибудь вокруг себя, что подсказало бы, какой сегодня день. За окном была темнота, но это ничего не значило. В это время года всегда темно.

– Добрый день! – В палату вошла жизнерадостная светловолосая медсестра. – Как самочувствие?

– Я… отлично, – по привычке ответила Ауса. Сказать по правде, самочувствие у нее было неважнецкое, но не в ее обычаях было давать повод себя жалеть. – Что произошло? Я попала в аварию?

– Ну, можно сказать и так. Этим вечером вы потеряли сознание. – Медсестра посмотрела на часы. – Вы прибыли всего минут двадцать назад. Мы взяли анализ крови. Похоже, у вас просто резкое падение сахара в крови.

– Да ну? – только и смогла сказать Ауса.

– Ваша подруга очень за вас переживала. Она ждет в коридоре.

– Тоурни? – спросила Ауса.

– Да. А еще ваш муж. Хотите, я их впущу?

Ауса кивнула, и медсестра повернулась на каблуках.

– Душечка, мы так переживали! – Тоурни обняла ее. На ней все еще была та же юбка, что и в начале вечера. Ауса почувствовала облегчение, узнав, что пробыла без сознания недолго. – Меня чуть инфаркт не хватил, когда ты на пол рухнула. Как ты себя чувствуешь?

– Усталой, – ответила Ауса, и это была правда: ей было тяжело держать глаза открытыми.

– Я поговорил с врачом, – сказал Хендрик. – Он считает, что ничего серьезного здесь нет и что тебя выпишут уже к утру. – Он улыбнулся и взял ее слабую ладонь. Ауса отдернула руку и закрыла глаза, чтобы не смотреть на удивленные лица Тоурни и Хендрика.

Аусе не хотелось домой. Она и помыслить не могла о том, чтобы вернуться домой.

* * *

– Двадцать восемь… двадцать восемь… – Эльма медленно-медленно ехала по улице, пытаясь разглядеть нужный номер дома. Она остановилась перед особняком и припарковала машину у тротуара. Дом был белый с синим краем крыши, и перед ним стояли две машины: внедорожник и легковая машина.

После небольшой остановки в полицейском управлении, где Хёрд с недовольной миной отмахнулся от них, когда они рассказали ему о разговоре с Бергторой, Эльма решила всерьез заняться разысканиями о детстве Элисабет. Она нашла адрес старого учителя класса Элисабет, который все еще жил в Акранесе, но преподавал уже в Политехническом колледже. Сайвар согласился съездить с Эльмой, а после визита к Бергторе и разговора с Эйриком он все больше склонялся к мысли, что Эльма права. Ничто не указывало на то, чтобы Эйрик причинил ей вред. К тому же он был уверен, что это дело как-то связано с Магнеей.

Сад

был хорошо ухожен, даром что стоял декабрь и трава пожухла. К стене дома были прислонены грабли для листвы, а на дорожке лежали желтые садовые перчатки. Вдоль левой стороны дома тянулась большая широкая терраса, а вход был с правой стороны, там же, где въезд. Чуть дальше стоял гараж. Эльма нажала на кнопку и услышала, как внутри дома раздался звонок. Они подождали совсем немного, и им открыли. В дверном проеме стояла рослая женщина, стриженая, одетая в черную рубашку. Она пригласила их войти и представилась как Бьёрг.

Бьёрг провела их в кухню, где сидел Ингибьёртн Грьетарссон, поглощенный чтением газеты «Скессюхортн» [12] . Он не сразу поднял глаза, словно сперва хотел дочитать статью. Потом он снял очки с толстыми стеклами и закрыл газету. У Ингибьёртна были волосы с проседью, сам он был плотного телосложения с маленьким вздернутым носом, а одет в свитер с узором из ромбов. Эльма знала, что ему уже около семидесяти, а преподает он исландский язык. В его манерах было что-то такое, из-за чего ей было трудно представить его в роли школьного учителя. Он встал, сухо поздоровался и указал им на сиденья напротив себя.

12

Газета жителей Боргарфьёрда и его окрестностей, названная в честь высокой живописной горы, стоящей в тех местах.

– Простите, что побеспокоила вас в выходной, – начала Эльма.

– Это беспокойство небольшое, милочка. Хотите кофе? – спросила Бьёрг.

– Нет, спасибо. Нам бы стаканчик водички… – ответила Эльма. – После крепкого кофе у Бергторы у нее до сих пор немного пучило живот.

– Мне бы тоже стаканчик водички, – улыбнулся Сайвар.

– Конечно, – ответила Бьёрг и дала воде немного потечь из крана, а потом наполнила два стакана. – Вы пришли из-за женщины, которую обнаружили у маяка? – полюбопытствовала она.

– На самом деле, да, – ответила Эльма. – Насколько я понимаю, много лет назад она училась в вашем классе, – добавила она, обращаясь уже к Ингибьёртну.

Ингибьёртн откашлялся:

– Да, да, это так. Сначала это имя ничего мне не говорило, но потом в газетах опубликовали фотографию, и я вспомнил. Я ее годами не видел, если честно, даже забыл о ее существовании. У меня в жизни этих детей столько было… некоторые так и живут в нашем городе, а другие уезжают, немудрено, что их забываешь.

– Понимаю, – кивнула Эльма. Не успела она продолжить, как ее перебила Бьёрг:

– Постой-ка, я тебя раньше не видела. Ты в полиции новенькая? – Она села рядом с Ингибьёртном и стала смотреть на Эльму.

– Да, я здесь недавно. А раньше работала в полиции Рейкьявика, – ответила Эльма.

– Да ну? И для разнообразия решила переехать в нашу глушь? – продолжала любопытствовать Бьёрг. Она сложила руки на столе крест-накрест. Ногти у нее были длинные, с бледно-розовым маникюром.

– Да… – Эльма замялась. – Правда, здесь у меня прошло детство.