Скромница из царских покоев
Шрифт:
– Суп с котом, – огрызнулась бабуля. – Приехали быстро. Да не одна «Скорая», а вместе с реанимацией. Охо-хо… Врачи мне много чего говорили – в основном предлагали добровольно лечь в психиатрическую клинику. Вечером внук такой скандал закатил – мамочки родные. Сегодня утром запретил приближаться к компьютеру ближе чем на пять метров. Ага, так и сказал: «Ба, к компу не подходи, мышь не трогай, к Клаве не прикасайся». А главное, не предупредил, кто такая Клава. Слава богу, она сама пожаловала. Теперь вот измеряет там фон какой-то.
Копейкина
– Кто пожаловал?
– Ну Клава, о которой внук говорил.
– Ну-ка рассказывайте поподробней.
– А чего рассказывать? Я позавтракала, телевизор смотреть стала, и тут звонок. Открываю. На пороге стоит чернявая девица. Представилась Клавдией. Оказывается, она опрос проводит, спросила разрешения пройти внутрь. Ну как человека не пустить, он все-таки работу свою выполняет, тем более Пашка предупредил: «К Клаве не прикасайся», значит, знает ее внучок. Пропустила я деваху. Узнав, что я приехала к дочке из деревни и нахожусь в квартире одна, Клавдия предложила перед началом опроса проверить радиационный фон. Зашла в спальню, походила по комнате, а потом попросила меня выйти на улицу. Вроде не все спокойно в дочкиной спаленке. Вот сижу, жду, когда Клава меня обратно в дом позовет. Ты случаем не знаешь, этот фон долго налаживают? Я уже в туалет хочу – сил нет.
– Вы давно сидите?
– Минут пятьдесят, а мож, и час.
– Вставайте! Бежим, пока не поздно.
– Куда бежать-то?
– К вам домой! Вас нагло обманули. Никакой это не опрос.
– А Клава?
– Аферистка!
– Но Пашка ведь…
– Он имел в виду клавиатуру. Ее сокращенно называют клавой. Ну это на сленге компьютерном, понимаете?
– Понимаю, понимаю. А что ты сейчас сказала?
– Поторопитесь!
Пенсионерка покачнулась.
– Выходит, он не эту Клаву имел в виду?
– Нет, конечно.
– Тогда чего мы ждем? Скорее! Скорее!
Забежав в подъезд, они поднялись на двенадцатый этаж и столкнулись с четырнадцатилетним Павлом.
– Пашенька, внучек, ты уже вернулся?
– Ба, ты где была? Почему входная дверь открыта настежь? Хочешь, чтобы нас грабанули?
– Я… гуляла… На скамейке сидела. Туточки недалеко, рядом с детским садиком.
– А дверь? И зачем ты навела бардак в родительской спальне? Вещи раскиданы, папкин бар открыт. Ты чего, его виски пила?
– Нет, Пашенька, нет, соколик, никакую виску я не пила. Только кефирчик утром и чай. – Бабуля схватилась за сердце. – Доигралась, карга деревенская. Теперь меня зять бандеролью в Рязань вышлет.
– Лучше вызвать милицию. Вы хорошо запомнили Клавдию?
– В кофточке она была белой и брючках темных. Сережки у ней красивые в виде подсолнухов.
– А лицо?
– Лицо как лицо. Симпатичная. Чернявая.
– О чем вы говорите? – повысил голос Пашка. – Чернявая это кто?
Дверцы лифта открылись, и на площадке появилась миниатюрная блондинка.
– Почему на лестнице
– Мам, тут такая фигня, – начал Пашка.
– Лиза, дочка, – зарыдала старуха, – я во всем виновата. Я окаянная. Кто ж знал, что у вас радиационный фон нормальный. Она меня вокруг пальца обвела…
Воспользовавшись суматохой, Копейкина прошмыгнула в подъемник и поспешила ретироваться.
Знакомство с писательницей началось со скандала. Ирина Глининская, узнав о причине визита Копейкиной, разразилась криками:
– Вы все сговорились! – негодовала детективщица. – Сначала ко мне приезжали мужики, теперь прислали бабу. Никак не могу понять, кому так не терпится оклеветать мое честное имя?
– Я бы вас не побеспокоила, если бы ситуация не вышла из-под контроля.
– Из-под какого контроля и какая ситуация вышла? Я работаю над новой книгой, стараюсь не отвлекаться даже на телефонные звонки, а вы позволяете себе столь бесцеремонные визиты да еще требуете у меня объяснений.
– Ирина…
– Это незаконное вторжение на частную собственность. Я вызову милицию! Вас арестуют!
– Вы сами меня впустили в квартиру.
– А теперь прогоняю.
– От кого вы узнали о гибели девятилетнего Никиты?
Глининская покрутила пальцем у виска.
– Запишитесь на прием к психиатру. Я писательница! И все истории, которые написаны в моих книгах, это исключительно плод воображения. Я не страдаю слабоумием, маразмом и склерозом. У меня достаточно собственных идей – в чужих россказнях не нуждаюсь!
– А как вы отреагируете, узнав, что и Денисов и Колпаков были найдены убитыми? Казимира закололи – совсем как в вашей одиннадцатой книге. А Игната Колпакова ударили по затылку – двенадцатый роман.
Глининская насторожилась.
– Денисов? Колпаков? Кто они?
– Те мужчины, которые приезжали к вам до меня.
– Они мертвы?
– Не делайте вид, что для вас это открытие. Наверняка вы состоите в одной шайке-лейке с преступником. – Ката помолчала. – Или же являетесь верхушкой айсберга – организатором убийств.
Естественно, Копейкина блефовала, она разбрасывалась обвинениями, чтобы вывести Глининскую из равновесия. Лучший способ защиты – нападение. Катка напала на писательницу, обвинив ту в причастности к преступлениям, рассчитывая на дальнейший диалог. И не просчиталась.
Ирина схватила Копейкину за локоть и одним рывком втащила в большую комнату.
– В нашей стране никто не отменял презумпцию невиновности. Никто не имеет права обвинять человека в том или ином преступлении, пока не будет доказано обратное. Вы много на себя берете.
– Факты говорят сами за себя.
– Какие факты?
– Убийство Денисова и Колпакова.
– Прекратите твердить одно и то же! – Глининская подбежала к книжному шкафу. – Покажите, где в книге написано, что я убила вашего Денисова.