Скромный герой
Шрифт:
— Что здесь вкусно готовят, — сказал дон Ригоберто, наслаждаясь кусочком жаркого. — А еще мне нравятся чифле — так здесь называют нарезанные печеные бананы. Однако боюсь, что на такой жаре нам будет трудно все это переварить.
Покончив с основными блюдами, все трое заказали по мороженому и уже приступили к десерту, когда заметили, что в ресторан вошла новая посетительница. На пороге она остановилась, как будто кого-то высматривая. Была она немолода, но как-то свежа и кокетлива, полное улыбчивое лицо красила броско, глаза были чуть навыкате, на губах — яркий слой помады. Женщина мило моргала накладными ресницами,
— Меня зовут Хосефита, я секретарша господина Фелисито Янаке. Добро пожаловать в край тондеро и че гуа! Вы в первый раз в Пьюре?
Хосефита говорила не только ртом, но и глазами: выразительными, подвижными, зеленоватыми, — а еще она то и дело всплескивала руками.
— В первый и, надеюсь, в последний, — любезно поддержал беседу дон Ригоберто. — А что, сеньор Янаке не смог прийти?
— Он предпочел этого не делать, потому что, как вам известно, стоит дону Фелисито сделать шаг по улицам Пьюры, как его тут же преследует рой газетчиков.
— Газетчиков? — Дон Ригоберто выпучил глаза от страха. — А можно узнать, почему его преследуют, сеньора Хосефита?
— Называйте меня сеньорита, — поправила она и, покраснев, добавила: — Хотя теперь у меня есть поклонник, капитан гражданской гвардии.
— Тысяча извинений, сеньорита Хосефита, — растекся в любезностях Ригоберто. — Но почему все-таки газетчики преследуют сеньора Янаке?
Хосефита перестала улыбаться. Она смотрела на приезжих с удивлением и даже с некоторой жалостью. Фончито вышел из своего летаргического сна и теперь тоже внимательно прислушивался к словам пьюранки.
— Вы разве не слыхали, что дон Фелисито Янаке сейчас куда популярнее, чем президент республики? — воскликнула она, даже кончик языка высунув от изумления. — О нем уже много дней судачат по радио, в газетах и по телику. Однако, к сожалению, по весьма нехорошим поводам.
Лица дона Ригоберто и его супруги тоже вытянулись от изумления, так что Хосефите пришлось торопливо объяснить, почему владелец «Транспортес Нариуала» проделал свой путь от анонимности к славе. Было очевидно, что эти приезжие из Лимы и слыхом не слыхивали про письма с паучком и все последующие события.
— Это была великолепная идея, Фончито, — заключил сеньор Эдильберто Торрес. — Чтобы с легкостью плыть по библейскому океану, вам нужен опытный моряк. Этим человеком мог бы стать священник — такой, разумеется, как падре О’Донован. Но также и мирянин, который много лет посвятил чтению Ветхого и Нового Заветов. Как, например, я. Не думай, что я хвастаюсь, однако я действительно провел много лет своей жизни за изучением Священного Писания. Вижу по твоим глазам, что ты мне не веришь.
— Теперь этот педофил выдает себя за теолога и знатока библейских текстов! — Дон Ригоберто был в негодовании. — Ты просто не представляешь, Фончито, как мне хочется встретиться с ним лицом к лицу. В любую минуту он может признаться тебе, что и сам — священник…
— А он уже признался, папа, — перебил мальчик. — Ну, лучше сказать, он больше не священник, но когда-то им был. Он отказался от сана еще в семинарии, перед рукоположением. Ему было не под
— Мне бы не следовало говорить с тобой о таких вещах, ты все же еще слишком юн, — добавил сеньор Эдильберто Торрес; он немного побледнел, голос его дрожал. — Но уж что было, то было. Я все время мастурбировал, даже по два раза на день. Это меня до сих пор печалит и лишает покоя. Потому что, заверяю тебя, я чувствую в себе истинное призвание служить Господу. Примерно с твоих детских лет. Вот только мне так и не удалось победить проклятого демона плоти. Мне уже казалось, что я схожу с ума из-за искушений, которым подвергался денно и нощно. И тогда — что было делать? — я покинул семинарию.
— Он говорил с тобой об этом? — возмутился дон Ригоберто. — О мастурбации, о дрочке?
— И тогда, сеньор, вы женились? — робко спросил мальчик.
— Нет-нет, я до сих пор холостяк, — принужденно рассмеялся сеньор Торрес. — Чтобы вести половую жизнь вовсе не обязательно жениться, Фончито.
— Согласно католическим нормам — обязательно, — возразил мальчик.
— Конечно, потому что в вопросах секса католическая религия слишком строга и нетерпима. К тому же в наши снисходительные времена меняется даже Рим, хотя и со скрипом.
— Да-да, теперь я припоминаю, — перебила Хосефиту сеньора Лукреция. — Ну конечно, я где-то читала или смотрела по телевизору. Сеньор Янаке — это тот, кого сын и любовница пытались похитить, чтобы отобрать все его деньги?
— Так-так, ну это уже за пределами всякого вероятия. — Новости совершенно ошеломили дона Ригоберто. — По вашим словам выходит, что мы угодили прямо в волчью пасть. Если я правильно понимаю, офис и дом вашего шефа днем и ночью окружены журналистами?
— Только не ночью. — Хосефита с победной улыбкой постаралась успокоить этого господина с большими ушами, который не только побледнел, но и принялся выделывать жуткие гримасы. — Поначалу это было вовсе невыносимо. Журналисты бродили вокруг его дома и конторы сутками. Но потом они утомились: теперь по ночам они уходят спать или пьянствовать, потому что здесь, в Пьюре, все журналисты — ночеброды и романтики. План сеньора Янаке прекрасно сработает, не волнуйтесь.
— И в чем же состоит этот план? — поинтересовался Ригоберто. Он отставил в сторону вазочку с недоеденным мороженым, а стакан лимонада, который все еще держал в руке, осушил одним глотком.
Все очень просто. Они могут вернуться к себе в отель или, если пожелают, сходить в кино: в новых шопинг-центрах их теперь уйма, да самых современных; Хосефита рекомендует им бизнес-центр «Open Plaza» — он находится в районе Кастилья, не очень далеко, рядышком с мостом Андрес Авелино Касерес. На улицах Пьюры им светиться не стоит. А вечером, когда все газетчики уберутся с улицы Арекипа, Хосефита сама их отыщет и отведет в дом сеньора Янаке. Это недалеко, всего в двух куадрах отсюда.
— Ну как же не везет этой бедной Армиде, — вздохнула донья Лукреция, как только Хосефита ушла. — Она угодила в ловушку еще похуже той, из которой хотела выбраться. Не понимаю, как это газетчики или полиция до сих пор ее не выцепили.
— Я не собирался шокировать тебя своими откровениями, Фончито, — смущенно извинился Эдильберто Торрес, опустив глаза и понизив голос. — Но вот, мучимый этим проклятым демоном плоти, я начал ходить в бордели и платить деньги проституткам. И это было ужасно: я сам себе был отвратителен. Надеюсь, ты никогда не поддашься этим мерзостным искушениям, как это случилось со мной.