Скуф. Маг на отдыхе
Шрифт:
Однако… увы.
Константин Оскарович очень редко ругал своего самого результативного охотника на монстров, но если и ругал, то как раз за страсть решать всё силовыми методами.
— В то время как в монстрах подлости сколько хочешь, — говорил Константин Оскарович, — в тебе её ни на грош.
— Ва-а-а-ань, — забравшись с ногами на висячее кресло, протянула Чертанова. — А когда ты нам сыграешь?
— Сыграю?
— На гитаре, — объяснила Дольче. — Мы же пришли послушать, как ты поёшь.
И снова промашка.
Вместо
Так что ни гитары, ни вокальных данных у Ивана Хельсина отродясь не было. Технически, он мог бы попытаться, но результат был непредсказуем. В лучшем случае Хельсин просто опозорился бы. В худшем — ручная сипуха Лёхи Чего вполне могла бы отреагировать на его песнопения как на брачный зов самца, прилететь, расстроиться, и с досады начать клеваться.
И кому оно надо?
Правильно.
Никому.
Так что:
— Тут такое дело, — сказал Хельсин. — Я так хотел произвести на вас впечатление, что упражнялся несколько часов кряду и порвал струны. Запасных, к сожалению, нет. Приедут только послезавтра.
— Ну во-о-о-от, — надула губки Дольче. — И как же ты будешь нас развлекать?
— Развлекать? — Хельсин чуть призадумался. — Есть одна идея…
— «Назад» наоборот!
— Вперёд! — ответила Ромашка.
— Правильно! — рявкнула Стеклова и откинула карточку в сторону. — В ухе блестит, золотая такая!
— Серёжка!
В арендованном доме нашлась довольно большая коллекция настольных игр. Как откровенно задротских, — с фигурками, картами, кучей разномастных дайсов и увесистым томиком правил, — так и вот таких. Лёгоньких и на большую компанию.
На улице как раз стоял большой стол, а уличный прожектор освещал весь участок, как днём. Освещал, а заодно оттягивал от девушек внимание ночных насекомых. Самбо белого мотылька танцуется соло, ну а то что сейчас происходило возле прожектора больше напоминало слэм.
— Розовое животное! — крикнула Стеклова.
— Фламинго?
— Нет!
— Слон?
— Ты гонишь что ли!?
— Актиния?
— Какая ещё актиния!? Что такое актиния!?
— Это такой коралловый полип розового цвета.
— Розовое животное, Юля! ЖИВОТНОЕ!
— М-м-м-м, — Юля задумалась. — Это Шама?
— Э-э-э! — Шестакова чуть чаем не поперхнулась. — Ромашка, ты совсем охренела что ли!?
— Ну у тебя же волосы розовые, и чисто технически человек тоже животное, вот я и подумала, что…
— Время! — крикнула Фонвизина.
— Это свинья, — вздохнула Стеклова и бросила карты на стол. — Розовое животное — это свинья.
— Танечка, не хочу показаться занудой, — тут же оправдалась Ромашка, — но свиньи бывают розовыми только в мультиках.
— А в жизни?
— А в жизни они либо серые, либо ближе к оттенку жемчужного румянца.
— Ну охренеть теперь…
— Наша очередь! — Шама перевернула маленькие песочные часики, схватила со стола стопку карт, внимательно вчиталась в первую и почти тут же её отбросила. А затем отбросила вторую. И третью. И четвёртую.
— Ну какого хера, а!? — крикнула она. — Какого хера у них «серёжка», «назад» и «свинья», а у нас «эмульсия», «цепная реакция» и «контурные карты»!?
— Шестакова, соберись! — в паре с шаманкой оказалась Фонвизина, и княгиня явно что не собиралась проигрывать. — Ты сможешь! Давай же, время идёт!
— Ну ладно, — Шама вчиталась в очередную карточку. — Бабка упала с лестницы и сломала себе…
— Тазобедренный сустав!
— Хорро-о-о-ош! — вскинув брови, протянула Шестакова, и взялась за следующую. — Вшивая ярмарка!
— Блошиный рынок!
— Да! — от азарта шаманка аж с места вскочила и затянула. — А-а-а-аа! — а потом: — Э-э-э-э! — и: — О-о-о-о!
— Гласный звук!
— Умница!
В какой-то момент, — в какой именно Хельсин и сам не понял, — веселье захлестнуло его с головой. Сложилось такое чувство, что он знал девушек всю жизнь. И да, мысли о работе и монстрах отошли куда-то на второй план.
Плюс ко всему, — вот этого он точно от себя не ожидал, — у вечного одиночки Ивана Хельсина вдруг зародилась симпатия. Причём не к секс-бомбе Дольче, которая буквально заставила его быть с собой в паре во время игры в угадайку и оказывала недвусмысленные знаки внимания, а к другой девушке.
К чудной, странной, немножечко несуразной, но от того ещё более милой Юле Ромашкиной. Внешне она понравилась ему сразу. Высокая, стройная и… натуральная. Ни грамма косметики на лице, ни тона в сторону от натурального цвета волос, ни татуировок, ни пирсинга, ни хоть каких-либо следов истязательства над собственным телом.
Простая.
Романтичная.
Так ещё и в вечной гармонии с самой собой, из которой её просто невозможно было вывести.
Возможно, сыграло роль то, что Ваня провёл всю свою юность в изоляции от сверстниц, тренируя тело и постигая тонкости охоты на монстров, и до сих пор у него в жизни не было эдакой подростковой влюблённости, но факт есть факт.
Хельсин заинтересовался Ромашкиной чуть больше, чем следовало бы.
И потому в тот момент, когда в игре был объявлен перерыв, а Юля углядела телескоп, выглядывающий в окно со второго этажа, он просто не смог устоять соблазну хоть ненадолго остаться с ней наедине.
— Пойдём, я покажу, — поманил он её за собой в дом.
— Правда!? — обрадовалась девушка. — Можно!?
— Ну конечно можно.
— Ну почему-у-у-у!? — протянула им вслед Чертанова. — Почему она, а не я!? Он ведь, блин, и на гитаре играет, и на звёзды любуется, и зарабатывает вроде неплохо! А видели, какой зад!? Видели!? Я бы на таком заде, как на подушке спала!