Скверна. Шаг первый
Шрифт:
Старик хмыкнул.
– Если бы кто-то один. Давай я начну с самого начала, откуда все пошло.
Я кивнул.
– Думаю, ты сам знаешь, какие сражения проходили на территории нашей страны 100 лет назад. Когда мы еще были частью совсем другой Империи, ныне ставшей Республикой.
Я снова кивнул. Когда-то мы действительно входили в состав Восточной Империи. Но после Великой Войны, когда молодая Империя с Запада и такая же молодая Республика схлестнулись в борьбе за спорные территории, был заключен мир, по условиям которого две сверхдержавы не могли иметь общих границ. Так и возник Альянс Пяти.
Старик продолжил:
– До
Он даже не замедлял хода во время этой «лекции».
– Под стенами этого города, как и многих других в этой стране, полегло слишком много народу. Причем с обеих сторон. Никто их в земле гнить, конечно, не бросил. Но и развозить по разным городам не стал. Хоронили как придется. В братских могилах клали друзей вместе с врагами, – старик свернул за угол и вывел нас на небольшую аллею. – Тогда еще никто не знал, чем это обернется. Но ходили слухи, что на полях сражений Пробуждаются люди. Сейчас об этом активно умалчивают, но как гнилые листья дают удобрения почве, так и Скверна… – старик на секунду осекся, – Что-то меня унесло не туда.
Метрах в 300 от нас показался парк. Из-за крон деревьев в нем торчали высокие черные монолиты, подобные башням.
– Так вот. Замечал, что Пробужденных не хоронят в обычных могилах? Все в склепах покоятся, да и священники на таких похоронах не из обычной церкви приходят.
Честно говоря, не замечал, так как мой отец никогда не считал нужным знакомить меня с этой стороной жизни и не брал с собой на похороны даже тех людей, которых я знал лично.
– Ну так вот, в этих склепах и запечатывают покойных с силой, чтобы такое, как здесь, – он широко развел руки, – не происходило. Сила остается запертой в их телах даже после смерти. Но остается вопрос: что делать с теми, кого не хоронили по правилам? Как в тех могильниках, что уже полвека как сгнили. Как запечатать непокорную силу, что уже начала влиять на мир?
Я не знал, что ответить.
– Это самое паршивое во всей ситуации, Марк. Ту энергию уже ничего не удержит. Джинна не вернуть в бутылку, из которой он вырвался, – печально ответил сам на свой вопрос Родион. – Нужен другой сосуд.
– В смысле?
– Нужен живой человек, который принимает в себя эту энергию, после чего его запечатывают в склеп. Там он живет и мучается до самой смерти. Потом нужен будет уже другой человек, который займет его место. Если вовремя не успеть, то случится прорыв.
– Здесь и до этого было жутко. Но теперь… живой человек годами страдает наедине со Скверной? Я бы никому не пожелал такой участи, все равно что быть похороненным заживо и не умирать, – произнес я.
Старик почему-то резко замолчал и, уставившись вперед, зашагал чуть быстрее. Мы с Ритой поспешили за ним, хотя женщина тоже заметно поникла и теперь волочила ногами, уставившись куда-то в плитку под ногами.
Старик не соврал. Прошло минут пять – и мы вышли к небольшому парку, окруженному каменным забором с толстыми прутьями, на кончиках которых торчали небольшие черные пики. Мы молча прошли через дыру, где раньше были широкие ворота, и зашагали по дорожке. Внутри парк был усеян массивными монументами, торчащими из земли, словно башни. Их я и видел на подходе.
Мне стало не
– Вот мы и на месте, – он развернулся и посмотрел на меня.
– И что это такое?
– Тот самый… – голос старика дрогнул, и ему пришлось сглонуть ком в горле, чтобы договорить фразу, – склеп.
– И зачем мы здесь? – я оглянулся по сторонам в поисках сына старика, хотя в этот момент до меня уже начало доходить, что к чему.
Родион же словно не услышал мой вопрос и, посмотрев на жену, принялся отдирать доски с забора голыми руками, засветившимися оранжевым цветом. Вместе с тем он продолжил говорить со мной, хотя разговор больше походил на монолог.
– Не помню их здесь. Видно, имперские постарались… Вот холера, – верхняя доска полетела в сторону. – Тяжкая участь, говоришь, запечатанным быть – да, Марк?
Я не успел ответить.
– А запечатывать тоже нелегко, – вторая доска с громким треском отлетела нам за спины, – а когда единственный доброволец… – я услышал всхлип Риты за своей спиной, – твой сын… так и подавно, – последнее он злобно прошипел себе под нос.
– Родион, не надо… Прошу… – жена старика рыдала, – давай как сначала хотели, прошу… Я…
Старик яростным ударом разломал еще одну доску и гневно посмотрел на женщину.
Я не понимал, что происходит, но однозначно мне здесь не место. Я оглянулся и медленно попятился назад.
– Ну уж нет, Рита. В прошлый раз у меня выбора не было, в этот я не откажусь от такой роскоши!
– И ты… – слезы мешали ей говорить, – и ты хочешь взять на себя еще и это? Что, тогда не хватило, да?! – женщина сорвалась на крик.
– Готов! И не тебе меня судить, ты понятия не имеешь, что я чувствовал все эти годы! – в этот момент я уже заметно отдалился от парочки, но они были слишком заняты ссорой, чтобы это заметить.
– Я не представляю? Я не представляю!? Да он мне каждую ночь снится! Прошу… Не надо… – она быстро перестала кричать и перешла на обреченные всхлипывания.
Интуиция кричала, что дело плохо. Сначала я попятился назад, но затем и вовсе развернулся и зашагал прочь. Что бы старики ни задумали, я уверен, что не смогу помочь им, да и не желаю. Особенно после историй старика.
Отойдя на пару метров, я полез в карман за телефоном, чтобы еще раз связаться с Фридрихом, и тут мне в спину на огромной скорости что-то прилетело. Я упал лицом вниз и увидел, как доска отскакивает от мощеной дорожки и вгрызается в пожелтевший газон в нескольких метрах от меня. Мне чудом удалось удержать мобильник в руке, из разбитой о плитку брови хлынула кровь, и вскоре перед моим лицом появилась пара коричневых туфель.