Скверна. Шаг первый

Призывающий Оро

Палата выглядела дорогой. На противоположной стороне от меня находилась огромная плазма. Под ней – бежевая тумба, с обеих сторон которой стояли симпатичные, но довольно блеклые цветы в больших светлых горшках высотой где-то около метра. На стенке позади кровати была разнообразная медицинская аппаратура, удобно выдвигающаяся и компактно складывающаяся с помощью длинных кронштейнов. Все здесь было сделано для спокойствия и отдыха пациента, а мне, видит бог, как раз это и было нужно.

У подножия кровати стояла полная медсестра в розовой униформе и что-то напевала

себе под нос. Она запустила руку мне под одеяло и, нашарив нужный предмет рукой, убрала утку.

Я попытался пошевелить своей мокрой от холодного пота головой, чтобы дать ей знать о том, что пришел в себя, однако все мои потуги остались незамеченными. Женщина, одним движением развернувшись на месте, словно какой-то солдат, унеслась восвояси вместе с продуктами моей жизнедеятельности. Я же закрыл глаза и физически ощутил, как ко мне возвращаются чувства, а вместе с ними – и боль, с которой я засыпал в последний раз. Теперь она была не такой острой и беспощадно навязчивой. После множества больничных процедур, которым меня подвергли, пока я был в отключке, ее можно было стерпеть.

Значит, люди Фридриха все-таки успели меня найти. Впрочем, после целой полосы неудач в тот день мне по праву полагалась хотя бы щепотка везения. Интересно, схватили ли они Родиона? Что скажет отец, когда узнает, что я проснулся? Плевать. Вряд ли со мной произойдет что-то более ужасное, чем недавние события. А что до старика – наверняка карающая рука отца уже на всех парах несется к его голове.

Кстати, о конечностях. Я пошевелил онемевшей рукой, и спустя пару минут активных микродвижений она начала слушаться меня, как и прежде. С левым глазом по-прежнему были какие-то проблемы. Однако если раньше я словно временно потерял способность видеть им, то теперь перед ним стояла полная темнота. Я не знал, хорошо это или плохо.

Ощупав лицо, я подтвердил свою догадку: весь мой ангельский лик после приключений в мертвом городе был перемотан бинтами. На месте левого глаза находилась толстая ватная повязка, которая выделялась на общем фоне. Я кое-как умудрился глянуть вниз и увидел, что грудь тоже была крепко зафиксирована на месте.

Видимо, Блуждающий все-таки переломал мне ребра тем броском. Или я это сделал сам, когда кубарем несся по склону? Отвратно.

Страшнее всего было набраться храбрости и посмотреть на ноги. Я чувствовал, как они ноют от бедер до ступней, но переживал, что это фантомные боли от конечностей, которых уже нет. В голове всплыла торчащая, измазанная кровью кость, и я дрожащими руками потянулся к одеялу.

Никогда не думал, что буду так рад видеть гипс на своем теле. Переломы выглядели ужасно; оставалось лишь надеяться, что я смогу ходить на своих двоих после реабилитации и не стану хромым. Стоило мне об этом подумать, как к боли от многочисленных переломов добавилась еще и мигрень.

К этому моменту я пожалел о том, что меня никогда не привлекала тема мазохизма, и решил активировать «Пренебрежение болью», чтобы наконец-то отдохнуть.

– АААААААААА!

Все пошло немного не по плану, и я заорал от усилившейся в разы боли, раскинувшейся

по всему телу.

Та попискивающая штука, что мерила мой пульс, по всей видимости, в свободное от больницы время подрабатывала барабаном на фестивалях электронной музыки. Вместо размеренных писков она быстро долбила у меня над ухом, давая врачам знать, что с пациентом произошла какая-то беда. В ней правда не было никакой надобности, так как я своим ором, должно быть, разбудил половину больничного крыла.

И действительно, не прошло и минуты, как в коридоре раздался топот. В палату влетели уже знакомая мне медсестра и тучный лысеющий врач в очках, на лбу которого довольно мерзко собрались несколько капель пота, никак не желающих двигаться с места.

Они испуганно уставились на мое перекошенное лицо. Я быстро деактивировал ауру – боль ушла так же внезапно, как и пришла. Аппарат тоже постепенно вернулся в свое изначальное состояние.

Медперсонал, тем не менее, засуетился, и врач что-то сказал медсестре, которая бросилась проверять показатели на приборах. Затем он подошел ко мне.

– Что произошло? Вам больно? – он словно несколько переигрывал с обеспокоенностью моим состоянием, особенно когда аккуратно положил руку мне на грудь и очень уж сочувствующим взглядом посмотрел мне прямо в глаза.

– В-все прошло… занимался самолечением… – пошутить лучше мне мешали те самые злополучные капельки пота на его лбу, что перетягивали все мое внимание на себя.

– Не пугайте нас так! Вы поступили сюда в очень тяжелом состоянии! Впредь перед тем как что-либо предпринять, советуйтесь с врачом. Это, кстати, я, – он подал мне руку и широко улыбнулся. – Меня зовут Ибрагим.

Я, толком не понимая, что происходит, неуклюже пожал руку Ибрагиму. Похоже, желание выслужиться перед моим кланом стоит у него выше врачебной этики. Но я совру, если скажу, что он мне хоть сколько-нибудь понравился изначально.

– Марк Ротт, – сухо бросил я.

– Знаем-знаем! – скользко улыбнулся доктор. – Это большая честь… Ой, ну, то есть, соболезнуем, конечно, что вы оказались в такой ситуации. Главное, не переживайте. Нам сообщили о вашей уникальной особенности, очень интересно, знаете ли. Поэтому пришлось лечить вас без применения магии, что, конечно, не радует. Однако вы довольно быстро пришли в себя, как я могу поглядеть. Всего три дня – и вы уже в сознании.

– Где я вообще? – стоит ли говорить, что личная больница нашего клана выглядела иначе. Ее бы я узнал в мгновение ока, так как провел в застенках тамошних палат не одну неделю.

– О, вы в лучшей столичной клинике! Хочу вас заверить, работают у нас только профессионалы с родословной! Всякий трущобный сброд мы бы к вам и на километр не подпустили! – так значит, я все-таки добрался до столицы. Не уверен, правда, что это теперь для меня значит.

– Сколько мне здесь еще торчать?

– Видите ли, из-за ваших особенностей выписать мы вас сможем не раньше чем через два месяца. Методы у нас инновационные даже без использования магии, однако наибольшее беспокойство вызывает состояние вашего глаза.