Сквозь тернии
Шрифт:
Яська понял, что сходит с ума. Зажмурился, не совсем понимая, как это может помочь. Просто делать что-то ещё, было превыше его сил.
«Яська, их нет в тебе! – В сознании зажглась еле различимая искорка – точно трепещущее пламя свечи на ветру. – Они хотят запугать, потому что боятся сами! Не слушай их, просто иди на зов сердца, и они отстанут!»
Росинка!!! Значит, Ярослав всё же прорвался!
Яська распахнул ресницы. Мглы и след простыл. У самой калитки, в пыли, вертелся серый клубок. Яська пригляделся и понял, что дерутся двое: давешний ворон и лопоухая дворняга, заросшая с головы до ног грязью. Птица всё силилась
– Так её! – поддержал Яська дворнягу. – Будет знать своё место!
Ворон раскрыл чёрный клюв и что-то прошипел, глядя на Яську мутными зрачками, внутри которых вращалась бездна.
Яська показал кулак.
Пёс сжал челюсти, и голова птицы безвольно повисла в его жёлтых клыках. Не было даже судорог – раз и готово! Дворняга приподняла облепленную перьями морду, уставилась на Яську озорными глазами, дружелюбно завиляла баранкой хвоста.
– Молодец, Лохматый! – похвалил Яська, на ходу придумывая кличку. – Вовремя ты подоспел!
Лохматый смешно наклонил голову, так что оба его уха загнулись в разные стороны.
Яська подошёл ближе. Подобрал у оградки палку, отшвырнул тело мёртвой птицы к опрокинутой урне. Потрепал Лохматого по пятнистому – как в заплатках – загривку.
– Ты видел моих друзей?
Лохматый громко гавкнул, обдав запахом псины.
– Видел, – выдохнул Яська. – Мальчик и девочка... С мечами из нержавейки!
Лохматый снова гавкнул. Кинулся прочь от кладбища. Замер. Оглянулся на Яську. Снова подскочил. Заскулил.
– Ты знаешь, где они? – с надеждой спросил Яська. – С ними всё в порядке?!
Лохматый в очередной раз пролаял; отскочил ещё дальше, прочь от кладбища.
– Нет, – Яська был совершенно сбит с толку. – Они должны быть там. Ну же, Лохматый, подумай ещё раз!
Лохматый ходил кругами, жалобно скулил, потом принялся подметать поникшим хвостом вывалившуюся из тролля грязь.
Яська задумался.
«Ну не могли Колька с Тимкой и впрямь послушаться моего совета. Тимка, ещё ладно, но вот Колька – ни за что! Тем более, если учесть то, как воинственно он был настроен на протяжении всей этой недели. Он желал во что бы то ни стало поквитаться с мучителями Шныря! И он бы не отступился от намеченной цели. Ни за что на свете! Тогда как же всё это понимать? Куда зовёт Лохматый? Что хочет показать? И почему так щемит сердце?..»
Яська не сразу понял, что делает. Он присел на корточки, отложил сандалии и вытянул правую руку перед собой, подманивая пса поближе. Левую, спрятал за спиной.
Лохматый доверчиво скакнул, чуть было не повалив Яську с ног. Замер в каких-то сантиметрах от лица, лизнул в нос. Потом уселся на задние лапы, наклонил голову и принялся нетерпеливо стучать хвостом по земле: мол, решайся скорее, друг, а то не ровен час, опоздаем!
Яська молча вытянул из-за спины левую руку с прыгалками.
Лохматый привстал. Зарычал, не сводя взора с Яськиной руки. Попятился.
Яська машинально подался вперёд.
Пёс отскочил.
– Ну помоги же мне! – крикнул в отчаянии Яська, бросаясь вслед за Лохматым. – Это принадлежало Тимке! Ты ведь можешь пойти по следу! Почему не хочешь?!
Лохматый виновато понурил голову. Медленно вернулся к Яське. Потянул за штанину прочь от кладбища.
– Отстань, – обиделся Яська. – Ничего ты не понимаешь! Глупый.
Лохматый
Яська почесал заросший затылок. Времени на раздумья элементарно не было, – он, как мог быстро, натянул на пятки мокрые сандалии, заткнул за пояс прыгалки и побежал вслед за оглядывающимся псом.
Если бы напоследок Яська всё же оглянулся, то увидел бы, как захлопнулась за ними металлическая калитка – решительно и беззвучно.
31.
Куда ни глянь, пестрели разноцветные оградки. Смиренно обвивали кресты шелестящие на ветру венки. Горбились, как дряхлые старики, серые могилки. Томно смотрели с фотографий те, что обрели истину. Одни по своей воле, другие – нет. Большинство, потому что так распорядилась пресловутая судьба. Повсюду царил грех уныния. Понимание того, что как прежде уже не будет. Именно здесь, в мире, под названием «Планета Земля». Потому что перестали биться бесчувственные сердца, так как в них поселился космический мрак. Да даже, если бы и бились, что с того? Позывные далёкого маяка остались бы просто не услышанными. А как вернуться домой, не зная ни одного ориентира? Да и стоит ли пугать близких? Ведь они давным-давно смирились, приняв утрату, как что-то само собой разумеющееся.
Яська продвигался вслед за Лохматым, не совсем представляя, что ждёт его впереди. В голове вновь засели сомнения, а оттого где-то поблизости закопошился вездесущий страх. Яська гнал прочь насущное, но оно неизменно возвращалось обратно жуткими картинами того, что может приключиться с его друзьями, случись ему опоздать.
Лохматый вёл уверенно: он, вне сомнений, преодолевал этот путь и раньше. Он тут уже был и что-то видел. Что-то такое, к чему не желал возвращаться ни за что на свете. Пёс то и дело оборачивался на Яську, замедлялся, припадал на все четыре лапы, подметал поникшим хвостом пыльную тропку и жалобно поскуливал. Он говорил на своём собачьем языке: может всё же не стоит, ведь я видел твоих друзей в совершенно другом месте, а тут... тут нет ничего, кроме животного ужаса, кому как не мне знать это.
Яська лишь отрицательно мотал головой, мысленно продолжая гнать Лохматого вперёд, не желая прислушиваться к очевидному.
Над головой вновь сгустились тучи, дунул кислый ветер, принеся чад далёкого костровища. Зашелестели листвой деревья, словно неистовствуя: прочь, прочь, прочь!
Но Яська не дрогнул и тут. К тому же в его голове поселилась слепая уверенность в том, что обратного пути просто нет. Есть лишь озвученный в мыслях Путь и с него не дано свернуть. Куда выведет, так тому и быть! А остановиться – тем более, двинуться в обратном направлении, – означало навечно смириться с приходом Тьмы.
Лохматый ловко лавировал между хитросплетениями металлических оградок, холмиков и покосившихся крестов. Яська догадался, что они ступили на территорию старого кладбища. Именно тут впервые и проросло семя Тьмы. Инородная культура поползла неведомой тварью вдоль берега, приспосабливая на свой лад всё новые территории, перекидываясь через овраги и подминая под себя хлипкие рощицы. Так на свет народилось мобильное царство забвения. Оно походило на амёбу, смысл жизни которой – постоянное деление.