Сквозь тьму
Шрифт:
Затем другой лагоанец прокричал им что-то непонятное на своем родном языке. “Что это вы сказали?” - крикнул кто-то в ответ на сибианском.
Парень принял это за альгарвейский; у жителей Лагоаны был демон времени, различающий два языка. Но когда он ответил, тоже по-альгарвейски, сибийские изгнанники сумели его понять: “Бригада ведерников!”
С тех пор и до рассвета Корнелу передавал ведра взад и вперед. Он встал между одним из своих соотечественников и лагоанцем, с которым у него были проблемы в разговоре. Хотя для работы вообще не требовалось слов. Он просто отправлял полные
Густые тучи испортили восход солнца. Лишь очень постепенно Корнелю стало ясно, что он видит нечто большее, чем свет пламени, с которым сражалась бригада ведерников. Вскоре после того, как он это сделал, начался сильный, холодный дождь. Усталые люди устало приветствовали: дождь сделает больше для тушения пожаров, чем все, чего они могли бы добиться самостоятельно. Вскоре лагоанский офицер свистнул в свисток и выкрикнул слово, которое понял даже Корнелу: “Свободен!”
Он не осознавал, насколько по-настоящему устал, пока не перестал работать.Он подставил лицо дождю и позволил ему смыть пот и сажу со лба и щек. Это было приятно - силы небесные, это было чудесно - на короткое время. Затем он понял, что дрожит. И неудивительно: все, что на нем было, - это легкая туника и килт, в которых он ложился спать, и дождь, к которому примешивался град размером с горошину, - уже хорошо промокли.
Лагоанец, который так долго трудился рядом с ним, положил руку ему на плечо и сказал: “Ты ... пойдем со мной. Еда”. Он потер свой живот. “Чай”. Он изобразил, как подносит кружку к лицу. “Горячий. Хорошо. Приди.”
Корнелу все это понял. Каждое слово звучало чудесно. “Да”, - сказал он на лучшем лагоанском, который у него был.
Его новый друг привел его в столовую. С большинства мужчин там текло, и многие из них были одеты только в ночную рубашку. Ревущий огонь обогревал зал так, что большую часть времени в нем было бы уютно, но сейчас он казался великолепным. Корнелу выстроился в очередь за большой соленой жареной сельдью; за овсянкой с маслом, почти такой же густой и липкой, как мокрый цемент; и за дымящимся чаем с медом, ложка которого почти не касалась края блюда.
Он ел так же сосредоточенно, как и всегда, когда работал в бригаде лесорубов на своем родном острове Тырговиште. В Сибиу селедка не входила в меню завтрака, но он ни при каких обстоятельствах не стал бы жаловаться, как бы ни был голоден - и он так долго выполнял тяжелую работу, что еда все равно едва ли походила на завтрак. Он вернулся на несколько секунд назад.
То же самое сделал лагоанец, который привел его сюда. Этот парень был одет в форму мелкого офицера и обладал непринужденной деловитостью - настоящей, а не искусственной, которую Свеммель пытался привить ункерлантцам, - присущей хорошему младшему офицеру любого флота. Он провел много времени, проклиная альгарвейцев: не столько за то, что они враги вообще или даже за то, что они только что сделали с Сетубалом, сколько за то, что они стоили ему половины ночи сна. Снова потерев живот, на этот раз с искренним удовлетворением, он взглянул через стол на Корнелу и отметил: “Твоя одежда —fftt !”
Этого последнего слова не было ни на одном языке, известном Корнелу, но он понял его. Ему тоже понравилось, как оно звучит. “Да”, - сказал он. “Исчезла одежда”.
Лагоанец поднялся на ноги. “Пойдем со мной”, - снова сказал он тоном человека, отдающего приказ. Он не
Еще через полчаса он переодел Корнелу в форму лагоанского моряка в комплекте с толстым пальто и широкополой шляпой, чтобы защититься от дождя. “Я благодарю тебя”, - сказал Корнелу по-сибиански; формулировка оставалась похожей на все алгарвийские языки.
“Ничего особенного”, - ответил старшина, уловив его намек.Затем он сказал что-то, чего Корнелу не смог точно разобрать, но это включало имя Мезенцио и несколько непристойностей и вульгарностей. Позаботившись о Корнелу, лагоанец продолжил свой путь.
Корнелу шел обратно к разрушенным сибианским казармам. Кислый запах влажного дыма все еще висел в воздухе, несмотря на дождь. Но униформа Корнелу, все его вещи, все здание в целом, действительно были fftt. Сибирский лейтенант, на котором все еще не было ничего, кроме промокшей ночной рубашки, бросил на него взгляд, полный разрывающей зависти, и сказал: “Кажется, вы приземлились на ноги лучше, чем кто-либо другой, сэр. Насколько я могу видеть, мы предоставлены сами себе, пока лагоанцы не начнут обеспечивать нас ”.
“Хорошо”. Это было то, что Корнелу надеялся услышать. “Тогда я еду в город. Я хочу убедиться, что с некоторыми друзьями все в порядке”. Джани имела для него значение. Балио, ее отец, имел для него значение, потому что он имел значение для нее.
Сделав всего несколько шагов к ближайшей остановке лей-линейного каравана, Корнелу остановился и обругал себя дураком. Как он мог попасть на борт без денег? Но когда он засунул руки в карманы своего нового темно-синего пиджака, он обнаружил в одном из них монеты - как он обнаружил, много серебра на еду и на хороший ужин после. Кто положил его туда? Старшина? Старшина, который дал ему пальто? У него не было способа узнать. Он знал, что теперь ему будет труднее смотреть на жителей Лагоаны свысока.
Он вышел из фургона на остановке возле Большого зала Лагоанской гильдии магов. По пути туда он миновал несколько новых участков обломков; альгарвейцы сильно ударили по Сетубалу. Но Корнелу знал, что могло быть хуже - люди Мезенцио могли бы перебить каунианцев вместо того, чтобы приближаться и рисковать собой.
Люди стояли на улице возле кафе Балио.Корнелу не счел это хорошим знаком. Он протолкался сквозь толпу. Пара мужчин послала ему обиженные взгляды, но уступили дорогу, когда увидели его в лагоанской военно-морской форме. Он поморщился, когда увидел кафе. Это были несгоревшие руины. Несколькими дверями ниже разбилось яйцо, разбилось и вызвало пожар.
И там стоял Балио, глядя на руины своего бизнеса. “Я рад видеть тебя в добром здравии”, - сказал ему Корнелу, а затем задал действительно важный вопрос: “С Джанирой все в порядке?”
“Да”. Балио неопределенно кивнул. “Она где-то рядом. Но только высшие силы знают, как мы теперь будем зарабатывать на жизнь”. Он проклинал альгарвейцев как по-лагоански, так и по-сибиански. Корнелу присоединился к нему. Он проклинал альгарвейцев годами. Он ожидал, что будет продолжать делать это еще много лет. И теперь у него была совершенно новая причина.