Сквозь века. Первая часть. Занятие «не хуже других»
Шрифт:
Лейтенанта пробила дрожь. Бросать здесь всё к чёртовой матери и бежать быстрее к нему! Только бы ещё застать!.. Только бы не поздно!
Бесшумно отступил на шаг. И – остановился. Нет. Нельзя. Рыжий Чёрт, возможно, жизнь отдал за то, чтоб у него был теперь этот шанс. И он спросит. Имеет полное право спросить. Что тогда ему ответить?! И «бросить здесь всё» Гарсиа Марес не посмел.
Если возможно заорать шёпотом, то раздался именно истошный вопль Беррано:
– Харрады нет!
– Ты что дурак говоришь! – взвизгнул Леваллеро: – Там он, там.
Петерсон, истерично заикаясь, гнусавил, как заклинание:
– Я ж его добил, я ж его добил, – пытаясь руками раскидать землю: – Я ж добил его, добил… Я добил…
Подоспевший уже заказчик с остервенением тыркал рыхлый грунт своей шпажонкой, та не встречала ни малейшего сопротивления. Вся спесивая надменность с Шварцахера слетела. Он пятился, приговаривая:
– Я же попал в него, он упал, упал, я попал в него…
Больше не шептались. Орали в голос:
– Он выкопался. Он мёртвый выкопался!
– Они сейчас оба будут тут.
Негодяи метались, не зная, в какую сторону спасаться – а вдруг мёртвый Харрада именно там. Его и живого-то боялись до смерти – а уж теперь!..
– Надо было голову отрезать!
– Чего он вообще на нас напал?
– Он всё слышал, он подслушал, ты что, дурак! Он ему всё расскажет! Они сейчас оба тут будут!
Шварцахер развернулся бежать…
И очутился лицом к лицу с тем, на кого вёл охоту. Грохнули два выстрела.
Снова тянулись секунды ожидания. Секунды, похожие на часы. Вода вновь стояла рядом, но больной больше не пытался её взять – он совершенно изнемог. Он не мог даже поправить одеяло. Всё плыло. Как там дон Мигель? Один… Должно быть, перевалило заполночь. Время тянулось нескончаемо – и всё же его было слишком мало: оставалось мало. Харрада понимал, что дела его уже совсем плохи. Он боялся уснуть. Зажал в зубах палец и время от времени сильно сдавливал: помогало. Продержаться до лекаря! Время шло.
Вернулся слуга. Один.
– Ренато, воды. Что лекарь?
– Не придёт. Он сказал, что инструмент после возьмёт. Сказал, что Вы и вправду бешеный, и что успокоитесь, только когда Вас закопают. Поглубже.
Ну что ж, помощь от лекаря он всё-таки получил: в виде вот такого вот наглого ответа. Сил, по крайней мере, прибавилось вдвое – настолько ответ взбесил:
– Каналья! Не дождётся! Я ему его инструменты в глотку затолкаю. Бери щипцы! Будешь пулю искать.
– Я не могу! Я боюсь! Там же кишки внутри!
– Не голоси. Внутри – не снаружи. Между ними и будешь искать.
– Ой, и не только внутри!!! – Ренато упал лбом на кровать и разрыдался.
– Да, проку с тебя мало. Замолчи. Поедешь в город. Найдёшь врача там.
Слуга поднял голову и хлюпнул носом:
– Он дорого берёт, а у Вас денег нет.
– Продай Хорезм-Шаха.
– Так ведь ночь.
– Ничего, его и ночью купят. Ступай.
Зачем он это делает? Почему продолжает борьбу? Ведь знает прекрасно, что сделать уже ничего нельзя. Его судьба совершилась. Почему бы просто не выпить воды. Отвести напоследок душу. Но Рыжий Чёрт не привык сдаваться. И пусть с ним всё кончено – бороться он будет до последнего. Потому что иначе нельзя. Потому что сдаться – недостойно.
Ренато встрепенулся:
– Ой, я же знаю, кто купит Чинка прямо сейчас.
– Ты у меня в лоб получишь прямо сейчас. Чинк учёный. Не смей, пока я жив. Воды дай. Голову намочи. Ещё воды. Ступай. Стой. Слышишь? – Кто-то гнал лошадь во весь опор. Сумасшедший перестук копыт приближался. – Выйди посмотри. – Коня резко осадили у двери. Выйти посмотреть Ренато не успел: с ног его чуть не сшиб вошедший, вернее влетевший в палатку Мигель:
– Живой! Слава Богу! Куда ранен?! – Он едва переводил дух. Выражение крайней тревоги, страх ожидания самого худшего на его лице мгновенно сменились облегчением, даже радостью, и тут же – обычной спокойной суровостью. За полсекунды – буря чувств. И Марес снова, как всегда, строг, невозмутим, властен: – Почему не в лазарете! Полковой хирург извещён?
Не человек – скала. Но Харрада успел увидеть всё: и отчаяние, и смятение, душевную боль, и надежду, и неуверенность… А этот Марес, оказывается, совершенно не тот человек, за которого себя выдаёт. Надо же! Смешно.
– А Чинк только досюда донёс… – проблеял Ренато.
Разумеется, Харрада спросил:
– Там – всё?
– Да. И всё – и все. Я принёс Вам Вашу шпагу. Вот Ваш плащ, шляпа.
Марес велел Ренато топить печку, греть воду, зажечь все лампы, свечи, какие только найдутся. И снова возмутился, что нет лекаря.
– Постойте, – не мог понять Харрада: – и после всего того, что я Вам здесь наговорил – Вы – принесли шляпу? – он старался говорить бодро.
Гарсиа пожал плечами:
– Вы же просили сообщить. – Он ещё не совсем отдышался, но, видя, что вступившийся и получивший за него не так уж и плох, начал успокаиваться: – А Вы хорошо меня разыграли, Харрада. Я ведь чёрт знает что о Вас подумал. Такое зло взяло. Зачем Вам понадобилось наговаривать на себя? Почему не сказали мне всё как есть?
– Да так, – оправдался Михаэль: – На всякий случай. Так было лучше… Сам – цел?
– Цел. Благодаря Вам – ни царапины. – Марес уже снял и шляпу, и перчатки, плащ, камзол – и закатал рукава своей безупречно белой сорочки. – А знаете, они там действительно переполошились, когда Вас не нашли. Как крысы забегали. Вам бы понравилось. – Он пристально смотрел на Михаэля при свете единственной лампы:
– Вот чёрт! Как это можно было не увидеть, не знаю. Не понимаю, как я мог не понять.
– Понять? Ха! Увидеть. Увидеть – я не позволил. – Рыжий Чёрт был доволен, что хоть в чём-то перетянул, пусть напоследок, но хоть в чём-то он – сильнее. Повторил: – Я – не позволил!