Сквозь века. Первая часть. Занятие «не хуже других»
Шрифт:
3. Сатториус
Ренато, как велел дон Мигель, тормошил хозяина. Тот, не просыпаясь, пил выдаваемые три глотка – и спал себе дальше. Ему снилась степь, пёстрая змея, которая очень ему нравилась; шумный Коринф, красивый фонтан, похожий на дикий водопад и на кусочек свободы; горячие камни мостовой под ногами, кувшин на плече; океан, скованный вековыми льдами, и заснеженные горы… Словом, всё то, чего он никогда не видал.
Разбудило его энергичное похлопывание по плечу:
– Просыпайся, просыпайся, малыш! Просыпайся, к тебе доктор пришёл. Доктор будет тебя лечить.
Великан хотел было спросонок потянуться, по обыкновению, – но вспомнил, что ранен. Именно что вспомнил: сами-то раны не напоминали, как нет их. Чудеса.
– Кто Вы? – склонившегося над ним человека он видел впервые.
– Я и есть доктор, – отвечал тот.
Длинные, до плеч серебряные локоны. Резкие, но правильные черты: тонкие губы, тонкий орлиный нос, прямые брови – белые и густые. Интересное лицо, необычное. Глубокие морщины на щеках. Серые ясные глаза, лучистый взгляд. Старик внушал спокойствие и доверие. Михаэль слышал о нём: доктор Сатториус, местный. В отличие от большинства современных медиков, он – из благородных, даже титул имеет. Барон. Как хирург не имеет себе равных: врач от Бога. Именно у него лечится элита. Говорят, к нему обращался сам полковник де Сарсо.
Чудеса продолжались. Лучший врач, какого только возможно найти.
– Очень болит?
– Нет, – Михаэль дивился тому, как звучит голос: чисто и сильно – словом, нормально. Точно колдовство. – А Вы немец: у Вас акцент.
Врач внимательно и быстро проводил беглый осмотр: глянул под веко, пощупал лоб, измерил пульс…
– Да, правда, – отвечал он рассеянно, – я немец – но слышат это далеко не все. Ты ведь умеешь хранить секреты? Так вот: я – местный. Понял? – Он отвернул одеяло. Новая повязка осталась совершенно чистой: волшебное средство надёжно «запечатало» рану. Харрада хотел сесть. – Лежи-лежи, мой мальчик, вставать не нужно. Ты, я вижу, чувствуешь себя совсем неплохо? – Барон обернулся к стоящему за спиной Мигелю:
– Тот самый Ваш друг?
– Ага. Моя нянечка.
– Какой великолепный экземпляр! Ничего подобного не видал. Вы хотите сказать, что это из-за него мы так спешили, что я чуть не умер? Напрасно, коллега, напрасно. Судя по его состоянию, время вполне ждёт.
– Не ждёт, барон, Вы не видели раны. Ему куда хуже, чем он показывает, он и меня сперва одурачил. А состояние, – Мигель указал на опустевший перстень: – вот его состояние.
Врач охнул: информация сразила наповал:
– Но как же Вы?!.. Вы хоть понимаете!..
Гарсиа отвечал очень странно, и взгляд его был твёрд и ясен:
– Плата не важна.
– Ого! С каких это пор?
– Не медлите, не медлите, доктор! Посмотрите скорее, что можно сделать, пока он в силах это перенести. И пока средство может действовать. [9]
– Ну что ж, малыш, – лекарь вернулся к Михаэлю. – Давай, наконец, разберёмся с твоей раной – да и успокоим твоего друга? А то он у нас совсем извёлся, да и меня совсем извёл. Я уверен, что внутри у тебя всё цело, но надо же в этом и убедиться! Ну как, согласен?
9
Чтобы действие эликсира развернулось в полной мере, на пути тока естественных энергий не должно быть препон. То есть, если пули не извлечь, исцеления не будет. Так, временное облегчение. Перед концом.
Великан чуть не рассмеялся. Его забавляли манеры хирурга. Стало легко и спокойно; он почему-то доверял старому немцу.
– Давай-ка посмотрим, что там у тебя. Ох, какая мускулатура. Вот это рельеф! Просто редкостный рельеф.
Зубы заговаривает, понял Рыжий Чёрт. Смешно. Старик велел ему руки хорошенько сцепить под головой – чтобы сам себя «держал», переплетя пальцы в «замок» и придавив «замок» затылком. Совершенно излишняя мера: не стал бы Харрада позориться – хватать врача за руки. Что бы ни делал лекарь, где бы и как сильно ни нажимал, раненый отвечал только:
– Нет, не больно.
Рыжий Чёрт стыдился не то что пожаловаться на боль, он считал, что уронит своё достоинство, даже просто испытав страдание. Мужчина, воин не должен чувствовать боль от ран. Ещё и признаться самому?! Посмешище из себя делать? По счастью, эликсир притуплял «не те» ощущения.
Дон Мигель с напряжением следил за манипуляциями седого хирурга. Ему не было смешно. Он тревожился, очень. Сопереживал по-настоящему, словно чувствовал ту же боль. Точно, как сам Михаэль, когда шили его Чинка.
Это чего-нибудь да стоило? Рыжий Чёрт это оценил. Уж теперь-то он за Гарсию – горой.
Лекарь сказал:
– Я не понимаю, что мы ищем. Вы видите: совершенно никакой реакции. Похоже, пули всё-таки извлечены.
– Нет. Он терпит.
– Невозможно.
– Я вижу: он терпит. Он вздрагивал.
– И только? Хорошо. – Сатториус повернулся к больному. – Сынок, зачем ты скрываешь?
– Я не скрываю. Мне не больно.
– Ну вот видите! Дон Мигель, Вы уверены, что пули не извлечены? Не хотелось бы зря резать: вызовите и допросите хирурга, который здесь был.
Но Мигель с Михаэлем в один голос сказали: «Нет!» А Мигель добавил:
– Разговор у меня с ним будет другой, чуть позже. – Он подозвал Ренато:
– Ты разумный малый.
И «разумный малый» на радостях, что удостоился, вдохновенно залился соловьём: как притащил хозяина из лесу, и сбегал за полковым лекарем, и полковой лекарь быстро нашёл «ковырялкой» первую пулю. А потом час возился со второй и всё злился, что никак не найдёт, а хозяин всё был, как мёртвый. Потом лекарь отдохнул и хотел ещё поковырять, а тут хозяин как раз очнулся и как начал кричать: Мне надо идти, время, время, где мои сапоги!
Харрада побагровел:
– Заткнись, скотина! Кто тебя за язык тянет?!
– Тише, Михаэль, пусть доскажет. Говори, голубчик, не бойся.
Слуга опасливо покосился на своего господина и отодвинулся за спину Гарсии:
– А лекарь-то так и убежал без инструментов – хозяин его чуть-чуть табуреткой не пришиб, самую малость промахнулся. И послал меня за Вами, господин. А потом опять за лекарем. А лекарь сказал, что хозяин бешеный, и надо его закопать, поглубже.
Мигель с трудом сдержал ярость: