Сквозь века. Первая часть. Занятие «не хуже других»
Шрифт:
– Уймитесь, уймитесь, Ваша милость. Вы ранены, у Вас бред. Вам нужно лежать. Куда Вы пойдёте! Никаких змей здесь нет, не бойтесь, – и хирург мягко, но настойчиво придавил его к походной койке. – Лежите смирно.
Михаэль едва не плакал от ярости и бессилия. Он всё же сумел отпихнуть лекаря, да так, что тот упал. Отчаяние придало сил:
– Уйди, коновал, не искушай судьбу! Уйди, не то я убью тебя вот этим вот табуретом. Ренато, одеваться! Быстрей! Время! Время идёт!
– Учтите, Вы не доживёте до утра! – мстительно выкрикнул лекарь уже у двери и увернулся от табурета. – Ещё час, и ничто Вас не спасёт!
– Господин полковой лекарь, господин полковой лекарь, вернитесь, – бросился за ним бедный Ренато. – Выньте пулю, умоляю! Что я отцу его скажу?
– Я уже говорил Вам, юноша, – отвечал тот, приостановившись: – Нет смысла и мучить его – не будет он жить, вынимай – не вынимай. Вернитесь к Вашему буйному хозяину и утешайте его как можете, а я уж туда больше не пойду.
Слуга вернулся в палатку. Его мир рушился.
– Ренато, – позвал Михаэль, – он совсем ушёл?
– Да уж ушёл так ушёл. Как ему было не уйти, когда Вы его так? Вот что мне теперь делать?
– Одеваться давай. Зачем, дурак, раздел?! Кому ещё растрепал, что я жив? Кто ещё знает?
– Никто как будто. Чинк один прибежал, ну я и…
– Некогда, некогда! – оборвал Харрада. – Рубашку давай, сапоги. Да помоги же ты мне! Только бы встать. Поднимай меня, поднимай, чёрт безрукий! – последовала серия совместных неуклюжих попыток. – Господи Иисусе! Ренато! Из лесу ж ты меня приволок! А теперь – поднять не можешь, чётров лодырь?!
– Там мне Чинк помог. Он рядышком лёг, я Вас на седло и привязал.
– Дьявол! Как же быть?
Итак, встать не получится, это ясно. От слуги проку нет, до Чинка не добраться. Раненый был в ужасе: время! Время уходит. Что же придумать? Он судорожно хватался за обрывки мыслей.
– Я должен, должен его видеть.
– Кого, господин?
– Ладно, сделаем по-другому. – Он откинулся на подушки. – Сядь рядом. Слушай. Пойдёшь к лейтенанту Маресу. Он ещё в лагере: проверяет посты. Найди где хочешь, говори что хочешь, только приведи его сюда. Скажи, что дело безотлагательное. А главное – подберись к нему незаметно! Никто не должен знать, что вы переговорили, никто не должен видеть, как он сюда пойдёт. Тебя никто не должен узнать. А если узнают, спросят, скажешь – не знаешь, где я. Да торопись, торопись, хватит сидеть! Бегом! – и верный слуга получил пинок.
– А если он не пойдёт? Или я не смогу его найти?
– Сможешь. Ты хорошо расслышал, что сказал лекарь?! Я умираю. Видеть дона Мигеля прежде, чем он выйдет из лагеря – моя последняя воля. Не выполнишь – прокляну!
Перепуганный Ренато, всхлипывая, опрометью выскочил за дверь. Михаэль даже немного развеселился: хорошо он придумал, здорово струхнул бедолага. Зато и побежал, как пришпоренный. В его исполнительности можно теперь не сомневаться. Оставалось ждать.
Время, которое только что физически ощутимо, стремительно уходило сквозь пальцы, как песок, – вдруг сделалось каучуковым, его стало слишком много. Михаэля бил озноб. Он натянул на себя одеяло. Стены и потолок противно колыхались, наводя дурноту. Во рту пересохло, донимала боль. Он прижал руки к животу, но легче не стало. Долго ли ещё? – он не мог оторвать взгляда от темноты за приоткрытой дверью.
Прошёл час, а может – только полчаса.
Рядом на табуретке остался ковш с водой, и до него можно дотянуться, что Михаэль и сделал. Пить не решился, только прополоскал рот – надо, чтобы голос звучал нормально – ни к чему дону Мигелю знать всё: весь его позор. Чёрт, как пить хочется! Он посмотрел, посмотрел на ковш – и отшвырнул, от греха подальше, и снова уставился на дверь.
Вот. Наконец. Приглушённый голос Ренато:
– Сюда, сеньор, быстрее, не то он меня проклянёт! Давайте я подержу Вашу лошадь.
Сработало!
Дверь распахнулась. Придерживая шпагу, внутрь шагнул дон Мигель. Ему пришлось немного пригну ться, так как притолока была низковата.
– Чем я могу Вам помочь? – лейтенант наклонился к Харраде. – Ваш слуга просто насмерть перепуган. Что с Вами случилось?
– Со мной? Со мной-то как раз ничего.
Мигель выпрямился.
– В таком случае, что заставило Вас искать встречи со мной, какая срочность, и почему Вы не пришли сами? Вам в самом деле так худо? – Он внимательно посмотрел на торчащие из-под одеяла грязные сапоги.
– Нет. Я не выхожу из соображений секретности, – не вполне понятно объяснил Харрада.
Мигель вопросительно поднял брови.
– Сейчас поймёте. Слушайте.
По лицу Мареса скользнула насмешливая полуулыбка, но взгляд был изучающий. Лейтенант задумался. Дело явно необычное.
– Хорошо, только покороче. Я спешу, – он снял шляпу и перчатки и сел на край кровати. Это сотрясение отозвалось для раненого волной боли – но ничего, стерпел, сумел не подать вида. Полумрак в палатке сыграл на руку.
– Не говорите никому, что видели меня, – потребовал он. Лейтенант подумал – и кивнул: он ждал продолжения. Дело становилось всё интересней.
– Я знаю, что Вы спешите, и знаю, куда. Скоро Вы, как всегда, покинете лагерь, и как всегда поедете Старой дорогой. Там…
– Погодите. – Мигель подался вперёд. Взгляд его стал холодным и колючим. – Что значит «как всегда»?! Откуда Вам известно, что я покидаю лагерь?
– Известно, и всё. Неважно.
– И чего Вы хотите от меня?
– Вернуть долг.
Марес постарался не выдать изумления. Сказал сухо:
– Вы не должны.
– Мне лучше знать. В лесу засада, за старым постоялым двором, у Кривого Дуба. Вас попытаются убить.
Лейтенант чуть презрительно улыбнулся:
– Меня и прежде убивали, да ни разу не убили.
– Не шутите так. Их четверо, но открыто не нападут. У каждого по четыре выстрела, – и Харрада вкратце и очень точно передал весь подлый план: у кого какая позиция, и из какого укрытия в лошадь будут стрелять, и про верёвку, и про камень. Марес выслушал, не перебивая.