Слабое утешение
Шрифт:
Эстер отпустила Вафлю разбираться с хлопьями на полу, а сама достала Кейт из детского кресла.
– Кейт неавиди хопья! – вопила она, хотя в иной день ничего, кроме них, не ела. Эстер отпустила Кейт и погналась за ней через гостиную, вокруг обеденного стола, потом по кабинету Моргана, вверх по лестнице, через все спальни, назад вниз по лестнице и, наконец, поймала ее, подхватила, принялась щекотать. Усадила в кресло и пристегнула, насыпала еще плошку хлопьев, которые Кейт стала уписывать за обе щеки, словно ее неделю морили голодом.
– Никогда, –
– В зызи не понять, – передразнила ее Кейт.
Морган тем временем положил трубку.
– Звонили из ветклиники на Портер-сквер.
У Моргана была своя ветеринарная практика, но когда у них поселилась Кейт – и в дом стали приносить счета за садик, – он при возможности брал дополнительные смены.
– Нужны свободные руки, все решилось в последнюю минуту.
Эстер улыбнулась Кейт и знаком пригласила Моргана отойти на другой конец квартиры.
– Ты издеваешься, что ли?! – прошептала она.
Морган улыбнулся своей обычно обезоруживающей улыбкой. В другой день Эстер уступила бы, но сейчас она чувствовала, как ее долгожданный день наедине с собой тонет в концентрированной ярости.
– Прости, госпожа, – сказал Морган.
Какая-то часть Эстер, та самая, которая знала: нужны деньги, – все понимала. Но вот другой, большей, хотелось орать. К тому же Эстер ненавидела, когда Морган называл ее госпожой.
– Должен будешь, – предупредила она. – Дешево не отделаешься.
Морган поцеловал ее в щеку, накинул куртку и свистнул, подзывая Вафлю. Вскоре послышался шум мотора, когда он задним ходом вывел пикап на подъездную дорожку.
– И осталась ты сегодня со мной, – сказала Эстер, обращаясь к Кейт, которая, однако, целиком сосредоточилась на плюшевой мартышке. Мартышка, которую так и звали – Мартышка, скакала у нее на коленях, и Кейт приговаривала: «Мартышка Сто Сорок Дурацких Штанишек ест бананы», что прозвучало как: «Матыска со соок дуаси санисек ес бааны». Эстер даже не верилось, что она хоть что-то понимает. Это был тайный язык, доступный только ей, Кейт и Мартышке. Сказать по правде, Эстер вообще слабо верила в происходящее, однако вот же оно, происходит.
Сев за стойку, она постучала пальцем по гранитной столешнице. Впереди ее ждал длинный хаотичный день. Одна из мамочек в ясельной группе еще вчера спрашивала, в какой день им удобнее будет прийти в гости. Эстер ответила уклончиво: она ничего не знала наверняка, все еще гадая, не вернется ли Дафна как ни в чем не бывало – с таким видом, будто дальше все будет нормально. Хотя что такое нормально? Эстер проверила с телефона расписание сеансов в кинотеатре. Интересно, думала она, Кейт высидит «Ночь живых мертвецов»? Не перепугается?
Да уж, мама из нее паршивая.
Телефон зазвонил. Номер с кодом Нью-Гэмпшира Эстер не знала, но все же ответила.
– Говорят, вы находите пропавших людей, – произнес женский голос, – и не болтаете лишнего.
У Эстер имелось небольшое «левое» дело: поиски случайных незнакомцев, которое она начала больше пятнадцати лет назад, еще когда готовилась защищаться на степень магистра библиотечного дела. В то время библиотека давала доступ к информации, закрытой для обывателей, и у Эстер получалось заново сводить совершенно разных людей: пары с выпускного бала, детей с общими биологическими родителями. Со временем Интернет дал людям инструменты для поисков пропавших, и Эстер уже подумала, что ее дело ждет та же участь, что и пункты видеопроката на углу. Однако выяснилось, что по-прежнему есть те, кто предпочитает жить тихо, вне системы, уединенно, держась подальше от современных технологий.
Эстер вывалила овсянку в мусорку.
– Могу и не болтать, – ответила она. Всякий раз, слыша подобные вопросы, она прислушивалась к тону голоса собеседника. Поразительно, сколько людей всего несколькими предложениями выдают в себе психов.
– Сегодня я буду в вашем городе, – сказала женщина. – Мы можем встретиться?
– Как вас зовут?
– Лайла Блейн.
– Кого ищете?
– Брата, зовут Сэм. Он пропал двенадцать лет назад.
– Озовый пудей! – воскликнула Кейт.
Они с Эстер ехали на автобусе от Юнион-сквер до Кембриджа и по пути гадали, что кому на Рождество подарит Санта. С утра успели покататься на коньках, потом сходили в океанариум, где Эстер совершила типичную ошибку начинающего опекуна: рассказала Кейт, что акулы – людоеды. Кейт как раз положила руку на стенку аквариума, а когда морская хищница проплывала мимо, с криком отпрянула.
– Акуа ес юдей!
– Только дяде Моргану не говори, – попросила Эстер. – А то он мне устроит…
Сейчас они ехали к Гарвард-сквер, где договорились встретиться с Лайлой Блейн.
– У пуделя розовая одежка или прямо мех розовый? – уточнила Эстер.
Кейт пнула ножкой спинку впереди стоящего сиденья и пронзительно отчеканила:
– ОЗОВЫЙ МЕХ!
– Мы не на улице, – напомнила Эстер.
Это она сказала? Чего только Эстер не говорила в эти дни ради дружбы! Она познакомилась с Дафной лет двадцать назад в Уэллсли, на недельном курсе по самообороне для женщин. В первый же день Дафна, на глазах у десятка участниц, повалила Эстер на пол и, прижав коленом, прокричала:
– Рост не важен! Бейся!
Дафна играла в хоккей на траве и была куда крупнее, но Эстер не сдавалась. Она принялась извиваться, выкручиваться… Получалось не очень. Остальные подбадривали ее, кто-то хихикал.
– Надо выжить! – кричала Дафна. – Используй свои сильные стороны. Думай. Сосредоточься на том, как выжить.
Эстер расслабилась. Стала еще меньше, углубилась в себя и, как только давление на грудь слегка ослабло, вывернулась. Ударила локтем наотмашь, попав во что-то теплое и мягкое. Хрустнуло. Дафна отшатнулась, зажимая руками лицо: из сломанного носа хлестала кровь.