Слабое звено
Шрифт:
Они втащили Клима внутрь, и герметичная коробка захлопнулась. Началась процедура шлюзования.
Время было удивительно назойливым врагом. То его слишком много, то слишком мало, и даже теперь, когда опасность миновала, стрелка манометра издевательски медленно ползла по своему циферблату, заставляя Клима переживать все то, что Ирма переживала в своих самых страшных кошмарах. Дождавшись, пока стрелка укажет на ноль-восемь Бара, Пинг ловко расстегнул замки на его гермошлеме, освободил его голову от панциря, и последовал глубокий вдох.
Он был все еще жив и до сих пор зол.
— Клим, ты как? — поинтересовался Пинг, нависнув над ним.
— Паршиво, — ответил он, часто моргая и громко
— Хорошо. Сейчас будет еще и немного больно.
Пинг молча указал Ирме на переборку, и она все поняла. Обратный отсчет подошел к концу.
30. Много возможностей попрощаться
Провал.
Так охарактеризовали экспедицию, когда шесть экипажей, рискуя жизнями и дорогостоящим оборудованием, все же уложились в график и доставили самый большой в истории индустрии запас руды к металлургическому комбинату, висящему на геосинхронной орбите Нервы. Казалось, что грузоперевозчики справились с поставленной задачей, но когда дело дошло до подсчета потерь, все быстро вставало на свои места.
Один тяжелый буксир марки «Гаял», восстановление которого обойдется едва ли не в три четверти от стоимости нового буксира.
Внеплановое техобслуживание и переоснащение остальных пяти буксиров, которое вышло далеко за рамки статьи непредвиденных расходов.
Один оператор, отстраненный от обязанностей по состоянию здоровья.
Череда увольнений, связанных с профнепригодностью.
Один капитан, уволившийся по собственному желанию.
Длинный список выговоров и взысканий.
Почти тридцать миллионов руды, утраченные вследствие абляции при преодолении газовых гигантов. По предварительным оценкам геологов эти тридцать миллионов тонн содержали в себе помимо железа и никеля еще и ряд редкоземельных металлов вроде золота, платины и палладия.
Это определенно было похоже на провал.
Последовали разбирательства, расшифровки, и море бумажной работы, а когда в отчетах экспедиторов появились видимые нестыковки, шансы увидеть саму Нерву ближе, чем из обзорного окна космопорта, резко утекли в дырку от нуля. Космопорт «Нерва Орбитальная» стал для них новым домом на ближайшее неопределенное время, но Ленар понимал, что долго их мучить не будут, и уже к концу недели неизбежно появится новый груз, который сам себя не перевезет.
Он уже давно столь сильно не ошибался.
И все же это был отдых. Пусть и в четырех герметичных стенах на высоте пять тысяч километров, но отдых. Он мог гулять по космопорту почти беспрепятственно, непринужденно болтать с незнакомыми ему людьми, посещать развлекательные заведения, спать в отдельном гостиничном номере, наслаждаться бурлящей вокруг него жизнью и чувством, что под его ответственностью сейчас находится лишь его печень и чувство собственного достоинства. Воздух казался необычайно свежим и наполненным живительными примесями, просторы залов ожиданий казались необъятными, еда казалась гораздо свежее и вкуснее (вот это уже было взаправду), а глаза смуглой брюнетки, которая смотрела на него с другого края круглого пластикового столика в портовом ресторанчике, казались глубже тьмы самой вселенной. Музыка в стиле колониального блюза играла достаточно громко, чтобы создавать настроение и достаточно тихо, чтобы не мешать посетителям наслаждаться общением. Впервые за долгое время они могли себе позволить такую роскошь, как неторопливое поедание остывающего запеченного лосося с керамических тарелок, который еще вчера плавал в большом аквариуме, в полном осознании, что их смена наступит еще не скоро. Они могли долго глядеть друг на друга, утратив из виду ход времени, и болтать на отвлеченные темы, которые уже завтра благополучно выветрятся из
— У тебя сегодня красивые туфли.
— Спасибо, — взглянула Рахаф на свои черные лакированные туфли, выглядывающие из-под длинного подола, чтобы удостовериться, что они действительно красивые, — По удобству они не идут ни в какое сравнение с кроссовками, но в них я будто бы чувствую себя увереннее.
— Кажется, они сделали тебя немного выше. Или это мне раньше казалось, что ты ниже.
— Да, каблуки прибавили мне пару-тройку сантиметров, — улыбнулась она и кокетливо поправила несуществующую складку на своем декольте, — А мое платье тебе тоже нравится?
— Надень ты такое платье несколько месяцев назад, я бы, возможно, чуть меньше тебе хамил.
— Я хочу тебе сказать кое-что, но пообещай, что ты это тут же забудешь.
— Клянусь этим потрясающим лососем, — пошутил Ленар, поспешив отправить себе в рот часть потрясающего лосося.
— Даже когда ты хамишь, твой голос как мед для моих ушей.
— Тебе нравится мой голос?
— Да, но не как сейчас, а когда ты чем-то недоволен и выплескиваешь это недовольство на окружающих. Из тебя в такие моменты так и сочится сила и властность.
— Жаль это слышать, — произнес он не слишком обессиленным голосом, — Обычно, когда я чем-то недоволен, я стараюсь сделать так, чтобы и мои подчиненные тоже стали недовольны. Ну знаешь… — отправил он себе в рот слипшийся комок тушеных овощей, — …чтобы они привыкали к порядку.
— Твоя очередь.
— Что?
— Твоя очередь делать мне комплимент.
Ленар некоторое время обводил взглядом ее контуры, несколько раз пробежавшись по изгибам ее плеч, ложбинкам на ее шее, смоляным волосам, скрепленным заколкой, и рукам, поглаживающим столовые приборы.
— Мне нравится твоя осанка, — наконец нашел он что сказать, — ты сидишь так прямо, будто твоя работа не связана с тем, чтобы круглосуточно гнуть спину.
— Правда? — рефлекторно расправила она плечи, услышав слово «осанка», — В таком случае, мне нравятся твои волосы.
— Мне твои нравятся больше, — почесал Ленар свой свежевыстриженный затылок, — Твоей голове, наверное, теплее с такими кудряшками.
— Возможно, но тебе, несомненно, легче смывать с себя гель… Ой!
Она смущенно хлопнула себя рукой по губам, и Ленар вздохнул смесью разочарования и облегчения. Они заранее договорились этим вечером не касаться рабочих тем даже трехметровой палкой, но о чем еще говорить людям, которые живут на рабочем месте и почти не имеют связи с цивилизацией? Их поиски общих тем для обсуждений никуда не привели, и романтический ужин можно было смело считать сорванным, но Ленар мог поклясться, что если бы она не сказала лишнего, то не прошло бы и двух минут, как лишнее сболтнул бы он сам.
— Все в порядке, — выпустил он вилку из руки и отвел взгляд куда-то в сторону, — Нет, это все бесполезно.
— Прости меня, я не хотела, — сделала она самый виноватый взгляд, на который только способны были щенки бульдога, и взяла его за руку, — Я больше не буду. Правда.
— Зато я буду, — предупредил он, и из него хлынул прорвавшийся наружу поток запретных тем, — Я не понимаю, какого черта мы уже два века пользуемся «Гаялами»? Это во всех смыслах морально устаревшие машины, которым с каждой новой моделью лишь слегка перекрашивают корпус и частично обновляют программное обеспечение. Отрасль кораблестроения уже давно перестала расти пропорционально запросам! От нас уже требуют, чтобы мы за раз перебрасывали миллиарды тонн, при этом даже не выделяя нам должного технического обеспечения! Когда уже, черт возьми, создадут новый класс сверхтяжелых буксиров, которые будут способны эффективно тягать хоть астероиды, хоть планеты, хоть черные дыры?