Слабое звено
Шрифт:
— Именно поэтому мы и не пользуемся моральными ориентирами. Мы пользуемся правилами, которые безо всяких лишних сомнений скажут тебе, как поступить в той или иной ситуации.
— Но ты нарушил их ради меня, и я благодарна тебе за это.
— Я нарушил? — возмутился
— В тот день, когда я бросилась спасать Пинга и Клима, — напомнила она, — Это ведь ты передал Эмилю по интеркому, чтобы он встретил меня и помог натянуть скафандр, чтобы сэкономить время. Думал, я не догадаюсь?
— Трижды ха! — издевательски вырвалось из Ленара, — Вообще-то я действительно в тот момент связался с Эмилем по интеркому, но лишь затем, чтобы приказать ему найти тебя, скрутить и запереть где-нибудь наглухо. Это была моя ошибка. Надо было доверить это дело Радэку, он менее мягкотелый.
— Вот значит как? — опустила она нос, — То есть ты до последнего был против моей затеи?
— Конечно, я был против, я же капитан, а ты бунтарка. Хочешь или нет, но наши интересы тогда находились по совершенно разные стороны устава.
— Но если ты так рьяно защищаешь устав, то как тогда объяснить, что после всего произошедшего меня не уволили? Я, кажется, нарушила все, что только могла, и даже честно изложила это в своем отчете, а мой отчет совершенно точно прошел через твои руки.
— Ничего об этом не знаю, но думаю, что компания и так потеряла слишком много ценных кадров, чтобы продолжать экзекуцию. Думаю, тебя просто простили.
— Просто
— Ирма, ты даже представить себе не можешь, сколько проблем ты нам создала, — тяжело вдохнул Ленар и вновь устремил свой взгляд в даль, — Если не вникать в подробности того, кто же на самом деле был виновен во всей этой череде несчастий, то ты ударила по моему карману, а затем устроила бунт, ослушалась прямого приказа своего капитана и пнула его ногой по больному месту. Поверь, я очень даже заинтересован в том, чтобы погнать тебя с корабля. Но… — протянул он, взяв драматическую паузу, — …ты смогла доставить с Шесть-Три на Ноль-Девять двух упрямых ослов, а для грузоперевозчика это очень неплохой пункт в резюме.
— Спасибо тебе.
— Это твой второй шанс, — сказал он голосом, которым можно было резать алмазы, — Третьего не будет. Отныне никакой самодеятельности, никаких косяков, никакого неподчинения. Все строго по уставу. Есть ты хоть раз забудешь посуду помыть, я про тебя такое в бортжурнале напишу, что тебя до конца жизни не подпустят к транспорту сложнее велосипеда.
— Я буду стараться, — пообещала она, — Если честно, то после всего этого трехлетнего безумия мне теперь даже будет интересно пожить по всем правилам.