Слабое звено
Шрифт:
Ее взгляд остекленел, и на ее лице проявилось осознание, что бежать ей попросту некуда. Игорь ощутил жжение — это его начала переполнять злость. Он был зол на Октавию и не знал, как этой злостью правильно распорядиться. В уме маячило несколько вариантов, и все они казались правильными лишь условно. На мгновение ему почудилось, что он, как и Октавия, оказался в безвыходном положении. В шахматах это называлось патовой ситуацией.
— Вернитесь на койку, — приказал он, и Октавия неуверенными движениями попятилась назад, — Сейчас я вам задам несколько вопросов. Если вы ответите на них предельно честно, тогда возможно
Если протянутые вдоль переборок кабели считались венами корабля, то техношахты могли удостоиться сравнения разве что с костным мозгом. Они были надежно спрятаны глубоко внутри палуб и предусмотрены на случай экстренного доступа к самым недоступным линиям коммуникаций и некоторым вентиляционным каналам. Их использование было настолько экстраординарным явлением, что экономия объема на стадии проектирования серьезно ударила по их габаритам. Их сечение представляло из себя квадрат со стороной немногим более полуметра, и нормальный здоровый мужчина среднего телосложения, который мало болел в детстве, уже имел определенную возможность заработать там клаустрофобию. Человек же, облаченный в скафандр, увеличивающий общий объем тела почти в три раза, имел гораздо больше шансов родиться обратно, чем протиснуться в техношахту. Ее нутро было доступно лишь на длину вытянутой руки.
Слух о том, что взрыв от столкновения с осколком пробил техношахту, выдавил мощным скачком давления клапан вентиляции на третьей палубе и оставил один бог знает какие повреждения в этой кроличьей норе, обогнул астероид по меньшей мере трижды, установив новый скоростной рекорд передачи информации. Отремонтировать техношахту можно было либо сняв с себя скафандр, либо разобрав всю вторую палубу по гайкам и винтикам. Первое требовало, чтобы техники научились выживать в вакууме хотя бы пару часов, а второе — как минимум наличие сервисного дока и хорошо организованного обслуживающего персонала с набором профессиональных инструментов. Все сразу поняли, что Шесть-Три не починить, но капитан Ковальски рвал на себе оставшиеся волосы и призывал техников не опускать руки и продолжать ремонтные работы.
Капитан Хаген затребовал обновленный план ремонтных работ, выждал ради приличия три часа, а затем приказал своим техникам свернуться и прекратить пустую трату сил и ресурсов. График работ подвергся серьезным изменениям, из-за чего оставшиеся экипажи начали выражать признаки невроза и обеспокоенности. В воздухе сгустилась посторонняя примесь, пахнущая общим моральным упадком, и нужно было срочно что-то придумать. Капитан Ковальски, который, казалось, даже перед страхом смерти откажется признавать поражение, тихо выл от безвыходности ситуации и думал о том, как ему изобрести чудо.
И вот однажды к нему явился ангел с добрыми вестями. Протерев глаза, Михал понял, что у ангела нет нимба, крыльев и вообще лицо у него не слишком дружелюбное, однако этот ангел отягощенным сомнениями голосом мямлил какую-то чушь про возможность доступа в техношахты, и капитан буксира Ноль-Семь зубами вцепился в протянутую соломинку.
По мультисоставу тут же пронесся сигнал, созывающий собрание капитанов.
Ленар отправился на собрание безо всякого
Поскольку короткий путь через Шесть-Три был отрезан, ему пришлось пробираться к буксиру Ноль-Семь самым длинным путем — через Один-Четыре, Девять-Четыре и Два-Пять. Он не торопился, и заранее подготовил извинения за опоздание, несколько раз прорепетировав их, минуя воздушный рукав. Взойдя на борт Ноль-Семь, он неспеша поднялся на первую палубу, вошел в кают-компанию и беглым взглядом пересчитал присутствующих. На него оглянулось пять голов, и он автоматически выплюнул:
— Простите за опоздание, мне пришлось обогнуть весь астероид, чтобы…
— Расслабьтесь, — перебил его капитан Урбан, подпирающий переборку, — Мы все еще ждем Октавию.
Ленар и еще раз пересчитал присутствующих. В помещении было пять человек. Он был шестым. А капитанов всего шесть. Если тут нет Октавии, то кого же он посчитал вместо нее? Приглядевшись внимательнее к фигуре, прячущейся в тени угла и стоящей обособленно ото всех, он приметил, что для Октавии у этого человека слишком высокий рост, широкие плечи и мужская стрижка. Уловив на себе взгляд, Игорь молчаливым кивком поздоровался с Ленаром.
— Игорь? — растерянно спросил Ленар, пройдя к столу, — Вы теперь тоже капитан?
— Разумеется нет, — ответил за Игоря Штефан, — Разве вы не находите, что семь капитанов на пять кораблей — это несколько чересчур?
— Отставить пессимизм, — отчеканил Ковальски приказным тоном, — У нас шесть кораблей. Но если вам угодно, капитан Горак, то пять с половиной. Мы все еще надеемся вернуть ваше судно в строй.
— Вы так и не сказали мне, каким образом.
— И не скажу, пока здесь не соберутся все. Я не хочу ничего объяснять опоздавшим по второму разу.
Ленар думал, что вошел в кают-компанию с очень глупым видом. Однако, когда дверь распахнулась, явив на пороге Октавию, он понял, что у застрявшей в дверях женщины, подавившейся собственным языком, вид был намного глупее. Она растерянно озиралась по сторонам, словно пытаясь понять, не ошиблась ли кораблем, и наконец ее взгляд застыл на Игоре, и в глазах читался неумело скрываемый испуг. Примерно с таким же недоверчивым взглядом дети садятся в стоматологическое кресло, и когда она заставила свои обмякшие ноги сделать три осторожных шага по направлению к столу, дверь за ее спиной захлопнулась, а Ленар утонул в не заданных вопросах.
— Простите, что опоздала, — промямлила она, — У меня на корабле произошел…
— К делу! — заткнул ее Штефан и хлопнул по столешнице ладонью.
Михал сделал глубокий вдох и, облокотившись на столешницу, заговорил:
— Итак, прежде чем мы приступим к совещанию, прошу поднять руку тех капитанов, у которых есть идеи относительно дальнейшего ремонта коммуникационных сообщений буксира Шесть-Три.
Стол по периметру моментально оброс лесом из рук. Кто-то даже поднял сразу две.