Слабое звено
Шрифт:
Повторно взглянув на себя в зеркало, она встретилась взглядами с какой-то дикаркой, и стыдливо натянула мешковатую форму обратно. Форма согревала не только ее тело, но и душу. Форма была символом порядка, дисциплины и не позволяла забыть, ради чего ее владелица вообще ее носит. На этой мысли денек анархии и окончился.
Ночью ее мучили кошмары, а проснувшись она поняла, что кошмары продолжаются. Да, прошло всего три дня тотального одиночества, а ее нервы уже начали давать трещину. Позавтракав, она повесила свой гамак в обсерватории прямо напротив блистера, и повисла в нем, устремив свой взгляд в бесконечное пространство. Миллионы блестящих точек на небе были приятным разнообразием после трехдневного
Но она встала и пошла искать источник.
На поиски ушло где-то около часа, прежде чем она окончательно удостоверилась, что никакого ветра нет. Куда бы она ни пошла, мнимый источник звука не приближался ни на метр, все так же завывая где-то в абстрактных далях ее воспаленного воображения.
О подобных играх разума предупреждали в академии и даже прогоняли будущих космонавтов через тест в сурдокамере, но сурдокамера была скорее условностью, при помощи которой удавалось отсеять самых безнадежных кандидатов. На самом деле никто не делал особого упора на сурдокамеру, ведь было на самом деле не так важно, насколько хорошо человек справляется с одиночеством. Важнее было, насколько хорошо он уживается с другими людьми.
Человек мог очень долгое время пребывать в одиночестве без серьезного ущерба для психики, но при условии, что это одиночество протекает в естественной для человека среде. Межзвездное пространство, в котором на световые года вокруг раскинулась лишь смерть и пустота, воздействует на психику совсем иначе. Если продолжать аналогию с душем после сауны, то в данный момент Ирму начинало вовсю колотить от холода. Ее организм начинал бурно реагировал на неблагоприятную среду и протестовать против дальнейшего издевательства. То, что будет дальше, от аналогии слегка отходит: в конечном итоге человек перестает чувствовать холод. Если в случае с душем это обозначает предсмертное состояние, то в случае с космосом человеческий разум наконец-то научился справляться с давящим чувством изоляции и пустоты, хотя в некоторых случаях это сопровождается резким повышением в должности до президента Объединенного Созвездия и переводом на службу в роскошный президентский кабинет, в котором мягкие даже стены.
В подобных ситуациях крайне важно не забывать про один простой принцип: если ты замечаешь странности в своей психике, то это еще нормально, но если ты их не замечаешь, то это уже клиника. Ирма замечала, но предпочла бы не замечать. Она решила, что будет полезно напомнить себе, что она не одна во вселенной, и где-то там еще есть цивилизация, и преисполненная наивными надеждами направилась в радиорубку.
Поскольку в любой пункт прибытия корабль традиционно заходит кормой вперед, соответственно и кормовой радиомассив у него мощнее носового. До Нервы оставалось чуть больше трех световых лет, и Ирма понадеялась, что кормовой радиомассив сможет поймать радиосигнал трехлетней давности. Ей даже не важно было, что за сигнал попадет в сети приемников. Переговоры диспетчеров, трансляция концерта, выпуск новостей — что угодно. Но все было тщетно, на Нерве ни один сигнал не транслировался с такой силой, чтобы в разборчивом виде пробить три световых года и не затеряться в электронном шуме ближайших звезд.
Зайдя уже в который раз на склад,
Вот Ленар-то обрадуется, подумала она, и эта мысль оградила ее от необдуманных поступков.
Да, Ленар все еще являлся для нее авторитетом, даже не смотря на тот цирк, в который он втянул свой экипаж не так давно на соседнем буксире. Пусть его поступки и не всегда были правильными, но он всегда точно знал, что нужно делать, и Ирма ни разу не видела, чтобы он в чем-то долго сомневался. Он олицетворял собой то, к чему она стремилась, — уверенность и решимость. Она вдруг начала задаваться вопросом, чем занимался бы Ленар на ее месте, но не находила правильного ответа. Скорее всего, Ленар на ее месте не сходил бы с ума… по крайней мере не сильнее обычного, но эта догадка никак не помогала. Ленар оставил ей кучу советов, что делать в случае поломки корабля или физической травмы, но ничего не рассказал о душевных испытаниях. Ленар и сам никак не помогал.
Следующей ночью ее вновь мучили кошмары. Прелесть ночных кошмаров заключается в том, что стоит лишь открыть глаза, как они исчезают, но в случае с Ирмой все было наоборот. Она бы с радостью вступила в рукопашную схватку с каким-нибудь инопланетным монстром из бульварных романов, лишь бы не просыпаться с чувством, что вокруг нее вымерла вся вселенная. И она принялась ругать себя и Ленара последними словами. Себя за то, что вызвалась вместо Ленара провести эту неделю, и Ленара за то, что тот не настоял на своем и не отговорил ее.
Как уже известно, от одиночества и безделья голову порой посещают странные мысли. На этот раз Ирме вдруг захотелось прогуляться до буксира Два-Пять. Просто так, без задней мысли. Может ведь девушка просто так взять и пойти, куда ей вздумается? Разумеется, может, обманывала она себя, и покорно пошла на поводу у своих позывов. Она знала, зачем направляется туда, но до последнего отказывалась себе признаваться, будто эта мысль может как-то ей навредить.
Ноги сами ее понесли, едва она взяла в руки фонарик.
Современная наука заявляла, что если технология телепортации и реализуема, то явно не в этом столетии. Ирма могла возразить, потому что самолично телепортировалась на Два-Пять. Это было легко. Всего-то ей надо было открыть шлюз, зациклиться на одной и той же мысли, и внезапно осознать, что она перенеслась из одной точки пространства в другую, минуя все промежуточные точки. Возможно, если научить Марвина подобному трюку, это будет тем самым долгожданным прорывом в космоплавании, которого все так долго ждали.
Мысль, на которой Ирма зацикливалась, все не отпускала, и вот уже она карабкается по лестницам на первую палубу, открывает дверь, щурится от кусающего лицо ледяного воздуха и, наконец-то, задается резонным вопросом: а какого черта ее принесло в отсек криостаза буксира Два-Пять? Именно ответа на этот вопрос она и избегала последние пять минут, а ответ лежал прямо перед ней в одной из шести капсул. Но в какой?
Это напоминало игру в наперстки с той лишь разницей, что подтвердить свою догадку нет никакой возможности. Никто не писал имена и фамилии на капсулах, потому что в этом не было никакой нужды. Когда человек ложится в криостаз, от него требуется ввести в компьютер лишь пол, вес и биологический возраст, чтобы компьютер смог правильно рассчитать дозировку препаратов. И как раз возраст его и выдал.