Слабости сильной женщины
Шрифт:
Да разве только Греция! А уже освоенный Кипр, а любимая Италия, а морские круизы и шумные порты, а зимний отдых в Альпах и Татрах, которым она так увлеченно занималась! А множество стран, дорожки к которым начинались прямо на ее ладони и которые – она была уверена – можно было приблизить, сделать доступными!
Лера чувствовала, как много неповторимого таится в этом мире. Он был способен вместить в себя всех людей с их невообразимыми вкусами и привычками, с их капризами, мечтами, любовью и жаром странствий. И все это она должна была потерять, и вместо
– Заплатим, – вдруг сказала она, словно отвечая Кириллу. – Что, свет на нем клином сошелся, на этом любителе нормальной жизни? Придумаем что-нибудь.
– Разве что ты придумаешь, – пожал плечами Кирилл. – Лично я, если бы умел думать в этом направлении, давно бы уже свою фирму открыл, а не сидел тут на зарплате.
«Надо же, – подумала Лера. – Наконец-то Кирюша честно себя оценил!»
Впрочем, ей было совсем не до Кирюши с его самооценкой.
Хорошо было говорить: заплатим! Это в детстве можно было мечтать о том, чтобы найти десять рублей возле автомата с газировкой и на них купить все, что душа пожелает.
А теперь Лера отчетливо понимала, что деньги с неба не свалятся. Она даже не представляла, какие нужны деньги и что вообще нужно, чтобы существовала фирма «Московский гость» – один из многих тысяч обворованных, разорившихся и забытых фантомов свободы.
Лера возвращалась домой поздно; в голове слегка шумело от водки, и мысли были невеселые. Она с завистью посмотрела на небольшую толпу рядом с «Узбекистаном». Счастливые люди! Ей казалось, что уже много лет, с самого ее детства, эти парни перед рестораном – одни и те же. И заботы у них те же, и страхи, и радости…
Она теперь почти всегда возвращалась домой поздно и никого не видела из знакомых, даже Зоську.
Зоське больше не звонили по Лериному номеру. После очередной поездки та дала кому-то взятку и установила на своем чердаке телефон. Лера даже удивилась тогда:
– Зось, ты же все равно кооператив покупать собиралась?
– Да не знаю… – ответила Зоська. – Когда еще он будет, кооператив. И вообще, как представлю, что уехать отсюда придется, прямо плакать хочется. Я, знаешь, Лер, лучше денег еще поднакоплю и сама ремонт тут сделаю приличный. И душ сделаю, и все. Не так это трудно сейчас. Я вот нагреватель купила израильский – и пожалуйста, вода горячая!
Свой телефон – это хорошо, но Лера так привыкла к Зоськиным частым набегам, что ей просто не хватало ее. И бюстик Пушкина зря стоял на тумбочке.
Их поездки в Стамбул немного отошли в прошлое, и Лера вспоминала теперь Зоську как самое светлое, что было в то время. Ее носик птички-синички, ее подбадривающий голосок и готовность до потери пульса носиться по городу в поисках «чего-нибудь сногсшибательного» или стоять на рынке в Лужниках, потирая побелевшие от мороза щеки…
И то, как она покраснела и побледнела, увидев Митю в вестибюле гостиницы «Гянджлик», и ее трогательную печаль потом – когда
– Мам, Кости нет еще? – спросила Лера с порога.
– Он звонил, Лерочка. Сказал, задерживается в лаборатории. Опыты у них какие-то срочные.
– Вот странно! То говорит, препаратов не дают, то до ночи опыты не закончит, – удивилась Лера. – Я пока к Зосе поднимусь – сто лет ее не видела.
Зоськины шаги прошелестели по длинному коридору, дверь открылась. Лера обрадовалась, увидев ее перед собой – такую же, как всегда.
– Есть прелесть в твоей неизменности, Жозефина моя дорогая, – пропела она, останавливаясь на пороге.
– Ой, Лер! – обрадовалась и Зоська. – Проходи, что же ты на лестнице стоишь!
Мама Люба тоже была дома – сидела в первой комнате перед телевизором, приветливо улыбнулась Лере. Она по-прежнему казалась хрупкой и беззащитной, эта маленькая постаревшая женщина. Наверное, беззащитность была частью ее натуры, независимо от жизненных обстоятельств.
– Как твои дела, Зося? – спросила Лера, усаживаясь в потертое кресло-качалку.
– Да как? – пожала плечами Зоська. – Как обычно, ты же знаешь. Езжу все туда же, торгую все там же и все тем же.
– Не надоело?
– А кому до этого дело? Хоть и надоело. Я же не для удовольствия езжу. Покупают, что привожу – от добра добра не ищут. Ты лучше скажи, у тебя-то как? Я по тебе прямо соскучилась, Лерка, – улыбнулась Зося. – Хорошо, конечно, что ты из этой круговерти вырвалась, а все равно я скучаю…
– Я тоже, – кивнула Лера. – Не знаю я, Зось, как у меня. Еще вчера хоть что-то знала, а сегодня не знаю.
И она рассказала Зоське о сегодняшних траурных посиделках в «Московском госте» и даже зачем-то – об исчезнувшей Венеции.
– Господи, что за люди! – ахнула Зоська. – Нет, я, конечно, на всякое насмотрелась, но все равно же хочется надеяться, правда? Что где-то по-другому, что кто-то не на себя одеяло зубами тащит…
– Выходит, лучше не надеяться, – пожала плечами Лера. – Меня такое зло берет, ты себе не представляешь! А что делать? Я уже думала, все в голове прокрутила. Надо инвестора найти, но где? У тебя есть знакомые инвесторы? – усмехнулась она.
– Мои знакомые только в товар инвестируют. – Зоська ответила такой же усмешкой. – Недели на две. Купят товар – продадут. Чем не инвестиция?
– Вот именно. Выходит, надо смириться, забыть обо всем и сидеть с ребенком. Вот только чем его кормить?
– С каким ребенком? – встрепенулась Зоська. – Лер, ты что, ребенка решила родить?
– А что тебя так удивляет? Я не похожа на женщину, способную родить ребенка?
– Нет, что ты, наоборот! – воскликнула Зоська. – Я же радуюсь, ты что! Но ты героиня! Ей-богу, сейчас кто и одного родит – уже мать-героиню надо давать. Я бы ни за что не решилась.
– Решилась бы, – улыбнулась Лера. – Вот выйдешь замуж – и решишься.