Слабости сильной женщины

Берсенева Анна

– Нет, я лучше пойду, тетя Зина, – отказалась Лера: ее совсем не прельщало сидение за чаем с Женькиной разговорчивой мамой. – Я хотела с ним поговорить, притом срочно. Вы его попросите, когда придет, мне позвонить. Или под окном крикнуть. Можно поздно, я долго не ложусь.

– Я скажу, деточка, – кивнула Зинаида. – Но вряд ли он будет под окном кричать. Ему как-то несолидно теперь… И он без охраны почти не выходит. Сейчас, ты же знаешь, так опасно стало в Москве… Но он позвонит, непременно позвонит. Ах, Лерочка, я всегда так жалела, что ты вышла

замуж! – добавила она без перехода.

– Ну что вы, тетя Зина! По-моему, Женька об этом ничуть не жалел, – удивилась Лера.

– Что Женька! Ты же знаешь, он всегда был так погружен в свои дела – то в шахматы, то еще во что-нибудь. Что он вообще понимает в жизни!

«Почему же, – подумала Лера. – Выходит, кое-что понимает».

Но она не стала разубеждать Зинаиду Фоминичну.

Женька позвонил около двенадцати – действительно, под окном кричать не стал. Лера давно не разговаривала с ним по телефону, но тут же заметила, что голос у него изменился: стал жестче, даже легкая шепелявость почти не слышна.

Они встретились на лавочке посреди Неглинки – на той самой, где Митя играл на гитаре, а Лера слушала; это была ее любимая лавочка.

– Случилось что-нибудь, Лера? – спросил Женька, увидев ее в ярком свете фонаря.

Он спросил об этом так спокойно, как будто они виделись сегодня в школе. И сам он мало изменился – такой же невысокий, пухленький, с аккуратной прической. На нем было длинное кашемировое пальто, ботинки поблескивали в свете фонарей.

– Почему сразу – случилось? – улыбнулась Лера. – А вдруг я просто хотела тебя видеть?

– Ночью, на бульваре? – хмыкнул он. – Нет, Лерка, я из этой романтики вырос уже. Да и ты, я думаю, тоже. Потому и спрашиваю.

– Случилось, Женя, – кивнула Лера. – Мне нужен твой совет – по меньшей мере…

Женька сел на лавочку, аккуратно смахнув сор с облезлых досок, и Лера вкратце рассказала ему обо всем, что произошло в «Московском госте». Она заметила, как меняется его лицо по мере того как он вслушивается в ее рассказ: первоначальный интерес сменяется каким-то цепким вниманием.

– Ну, а от меня чего ты хочешь? – спросил Женька, когда Лера замолчала.

– Я хочу, чтобы ты – вернее, твой банк – взял себе эту фирму, – тут же ответила она.

– Наш банк – турфирму? – недоуменно поднял брови Женька. – Но зачем?

– А почему бы и нет? Это отличная фирма, с крепкими связями, приносящая прибыль, – почему вам не иметь такую? Думаешь, это хуже собственной радиостанции?

– Но для чего радиостанция, я понимаю, – задумчиво сказал он. – Масс-медиа – это серьезно. А турфирма… Если мне захочется куда-нибудь съездить, я как-нибудь и без собственной турфирмы это осуществлю.

– А если, например, тебе надо будет кого-нибудь принять? И вообще, почему вам не осуществлять через нас все свои зарубежные связи, в обе стороны?

– Вот что, Лера, – вдруг оборвал ее Женька, – этот разговор – не для лавочки. Я понял, чего ты хочешь, и я тебя прошу: напиши все это – внятно, в виде бизнес-плана.

Как ты понимаешь, я не могу так темпераментно убеждать совет директоров. Им нужна бумага, по которой можно просчитать прибыль. Кроме того, нужно проверить, действительно ли дела этого твоего «Гостя» обстоят так, как ты говоришь. Ты пойми меня правильно, – оговорился он. – Это не потому, что я тебе не доверяю. Но ты многого можешь не знать. Тем более, директор смылся… Я в «Горизонт-банке» вице-президент, от меня, конечно, кое-что зависит. Но дело есть дело, тут уж детская дружба – не самый решающий фактор. Хотя я тебя знаю и обещаю содействие. Устраивает это тебя?

– Устраивает, – ответила Лера. – Я позвоню тебе завтра вечером. Все будет готово.

Над бизнес-планом Лера просидела весь следующий день. В офисе на Петровских линиях было тихо; странно еще, что ее до сих пор сюда пускали. Но оборудование еще не было вывезено, да и непонятно было, кому оно теперь принадлежит; все висело в воздухе.

Не было только серебристо-коричневой Венеции, и поэтому Лере казалось, что жизнь ушла отсюда.

«Ничего, – вдруг подумала она. – Ушла – а я верну!..»

Голова у нее кружилась, тошнота подступала к горлу. Она вообще чувствовала себя отвратительно, еле вставала по утрам.

Лера достала из пустой кофейной баночки несколько клюковок и положила в рот: это было единственное, что спасало от тошноты.

Она сразу поняла, что больше всего привлекло Женьку Стрепета в ее «темпераментном» рассказе: возможность осуществлять через «Московского гостя» свои международные связи. То есть то, от чего так отмахивался Андрей Майборода: прием людей в Москве. Теперь-то Лера и сама понимала, как это трудно. Но что оставалось делать? Привлекать «Горизонт-банк» поездками на Кипр?

И, вздохнув и подавив снова подступающий спазм, она включила компьютер.

Глава 19

Лерина жизнь неслась в последнее время в таком бешеном темпе, что она едва выдерживала мгновенную смену событий. Да еще невыносимый этот токсикоз, постоянная тошнота и головокружение…

Из-за этого Лере казалось, что она – это не она; все в ней словно переменилось. Она однажды читала, что подобное состояние бывает у людей, которым делают переливание крови – пока организм не примет это вливание чего-то постороннего, что должно стать своим.

Так было с нею во время беременности, и ей тяжело было переносить эту перемену, перетряску всего организма. Особенно когда одновременно надо было делать множество неотложных дел и встречаться со множеством людей.

А уйти от этого было невозможно. В ожидании решения «Горизонт-банка» надо было поддерживать дела «Московского гостя», выполнять оставшиеся обязательства. Хорошо еще, что «семеро козлят» работали по-прежнему: отчасти потому, что еще не нашли ничего получше, а отчасти – в надежде на то, что Лерина энергия совершит чудо.