Сладкая отрава
Шрифт:
Основание шприца упирается в живот Китнисс, и, потянув за поршень, Корпиус наполняет инструмент красной жидкостью, высасывая ее из тельца ребенка. Все происходит слишком медленно, чувствую, как от напряжения сводит мышцы, но я не выпускаю Китнисс из своих рук: в нынешнем состоянии она, наверняка, сразу вытащит иглу и все станет напрасным.
Проходит целая вечность, прежде чем инородное тело покидает живот Сойки. Она часто дышит, всхлипывает и, как только я отпускаю ее запястья, сразу же прикрывает рану руками. Я с ужасом смотрю, как Корпиус преспокойно укладывает шприц с образцом
– Сделайте что-нибудь! – срываюсь я, и Корпиус, наконец, поворачивается к своей пациентке.
– Минутку, – говорит доктор и, порывшись в чемодане, извлекает оттуда бутылку с прозрачной жидкостью. – Уберите ее руки, – просит он, и я выполняю.
Мои пальцы становятся горячими от крови Китнисс, а она только беззвучно плачет, глядя в потолок.
Мгновение, и Корпиус выливает на рану ту самую жидкость. Камера наполняется резким запахом спирта, и воздух сотрясает очередной, на этот раз последний вопль Сойки.
Она теряет сознание, безвольно уронив руки по бокам от себя.
– Так и должно быть? – обеспокоенно спрашиваю я.
Доктор пожимает плечами:
– Образец крови ребенка у нас, а мисс Эвердин придет в себя через пару часов. Пойдемте, мистер Мелларк. Президент хочет вас видеть – насколько я знаю, у него к вам серьезный разговор.
Встаю с тела Сойки, поправляю влажный компресс, оставленный Корпиусом на ране, и натягиваю поверх него майку Китнисс, прикрывая живот.
Мне жаль ее сейчас.
Ответы нужны, но в очередной раз выходит, что я пытаю эту девушку. Как-то неловко.
Бросаю на Китнисс последний взгляд, и прикрываю за собой дверь камеры, запирая ее на ключ.
========== Глава 22 ==========
Комментарий к Глава 22
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Сомнения разрывают меня, терзая душу. Из-за моего эгоистичного стремления узнать правду, Китнисс сейчас лежит без сознания. Я говорил ей, что будет больно, однако то, чему я стал свидетелем, никоим образом не вписывается в понятие “терпимо”.
Я помню, как мое собственное тело терзали и мучили, позволяя орать до хрипоты, до потери голоса… Подвергать тем же страданиям беременную девушку – подло.
Я соврал ей, когда обещал, что для нее вреда не будет? Строго говоря, нет, потому что об истинном размере иглы я узнал уже там, в камере, вместе с Китнисс.
А если бы меня предупредили заранее, я бы отказался от всего? Оставил бы вопрос с ребенком открытым?
Хочется выглядеть благородно в собственных глазах, но… Мне нужно знать правду! Какой бы она ни была… Если малыш в животе Китнисс от Хоторна, значит, я в очередной раз получу доказательства того, что Сойка пыталась обвести меня вокруг пальца. Но если ребенок мой… Что ж, значит, Китнисс не повезло – забеременеть от того, кого не любишь и кому постоянно лжешь…
Оказываюсь у двери президентского кабинета и прохожу внутрь, не постучав. Сноу беседует с незнакомым мне мужчиной средних лет. Меня шокирует его лицо: сплошь усыпанное язвами, поджившими и совсем свежими. Седые волосы собеседника Президента зачесаны назад, на нем черный строгий костюм, а кисти рук скрыты перчатками.
Мы приветствуем друг друга, но дальше разговор не клеится. Обменявшись со Сноу многозначительными взглядами, мужчина прощается со мной и покидает кабинет.
– Кто это был? – спрашиваю я, усаживаясь в кресло у окна.
– Давний друг, – неопределенно отвечает Президент.
Он встает из-за стола, обходит его кругом и садится в соседнее со мной кресло.
– Насколько мне известно, Пит, – говорит Сноу, – Глава миротворцев рассказал тебе об эффекте, произведенном последним видеороликом?
Киваю, откидываюсь на спинку кресла и кладу ногу на ногу.
– Очевидно, что история несчастных влюбленных вдохновляет людей больше, чем мои и Койн речи вместе взятые, – продолжает Сноу. – Если не упустить возможность, войну можно выиграть без оружия.
Мне начинает казаться, что я знаю наперед то, что скажет Сноу. Впиваюсь пальцами в подлокотники и с силой сжимаю челюсть. Предчувствие редко меня подводит… Я страшусь того, что задумал Президент. Он хочет, чтобы я снова притворялся влюбленным в Китнисс?
Что ж, на этот раз интуиция мне не помогла. Не в полной мере. Пристально глядя мне в глаза, Сноу произносит:
– Через неделю вы с Китнисс должны жениться.
– Нет.
На удивление спокойный и уверенный отказ. Волнение, которое бушевало во мне еще минуту назад, внезапно стихло, оставив после себя легкую расслабленность. Игры в любовь – это одно, но связать себя узами брака с той, которую я ненавижу…
– Это не обсуждается, – говорю я, пресекая вероятные возражения Сноу. – Я не женюсь на Китнисс.
Президент позволяет себе улыбнуться, пусть только уголками губ, но это не укрывается от меня. Он сидит спокойно, совершенно расслабленно и ждет. Чего?
Спустя несколько минут я понимаю, “что” ждал Сноу. Вместе с осознанием «предложения» Президента на меня обрушивается лавина смешанных чувств. Настойчивая мысль о том, что я не хочу сплетать свою жизнь с Сойкой, борется со странным предвкушением… обладания. Стоит согласиться, и тогда Китнисс будет принадлежать мне. Я ведь хотел этого раньше! Мотивы были иными, но суть прежняя. Я мечтал любить ее, оберегать, сделать счастливой. Сейчас в моих желаниях больше эгоизма: брак – возможность отомстить, заперев птицу в одной клетке с собой. Китнисс так изощренно притворялась раньше, так пусть “играет” до конца своих дней…
Очевидно, Сноу подмечает, как внутренне пошатнулось мое “нет”. Он подзывает безгласую, которая наполняет наши бокалы. Несколько глотков алкоголя теплом разливаются по телу.
– Учитывая обстоятельства, мистер Мелларк, – снова переходит на официоз Президент, – отказаться было бы неразумно. Мисс Эвердин – ключ к успеху нашего предприятия, если мы хотим прекратить войну. Управляя Сойкой-пересмешницей, мы управляем мятежниками. Большей их частью.
Раздумывая над словами Сноу, я вынужден признать, что в этом есть здравый смысл. Китнисс – символ восстания. Она разожгла огонь революции и, вероятно, она же в силах его погасить.