Сладкое Забвение
Шрифт:
Он уставился туда, где мы соединились, мрачным взглядом, соперничающим с безумием. А затем, с рычанием, перевернул меня на спину и вошел в меня до конца.
Я вскрикнула, выгибая спину над кроватью. Так полно, слишком полно. Я надавила ему на грудь, чтобы он расслабился, но он оставался так глубоко, что я чувствовала его в своем животе. Его тело было таким тяжелым, когда он лежал на мне, одной рукой опираясь на кровать, а другой лаская мою голову.
Мы оставались в таком положении с минуту, его грудь тяжело дышала, прижимаясь к моей. Его прерывистое дыхание овевало мою шею, пока он
Его губы прижались к моему уху.
— Хочешь узнать секрет?
Я вздрогнула от его глубокого голоса, но не ответила, потому что все еще пыталась понять, как дышать с ним внутри меня.
— Я никогда не трахал женщину без презерватива. — он уткнулся носом мне в шею. Его голос был теплым и ровным, но зубы были стиснуты. — И боюсь, что ты только что создала монстра.
Он держал меня за копну волос на затылке, а затем начал трахать.
Кожа против кожи. Скрежета зубами. Тяжестью его тела. Безжалостно. Это было настолько интенсивно, что я боролась в поисках воздуха, чтобы дышать, чтобы найти что-то, что не было суровым и им. Вскоре напряжение ослабло, мое тело согрелось и прижалось к нему. Каждый толчок разжигал во мне искру, которую мог насытить только следующий толчок. Мои ногти впились в его бицепсы, и легкая дрожь прокатилась под кожей.
Он говорил, в то время как трахал, прямо напротив моего уха в глубоком хрипе, и это сводило меня с ума.
— Ты так хорошо это воспринимаешь, — похвалил он.
— Такая чертовски узкая.
— Такая мокрая для меня.
Слова погрузились в мою кожу и заполнили все пространство моего тела теплым удовлетворением.
Каждый раз, когда его таз прижимался к моему, расплавленный жар распространялся от моего клитора наружу. Хриплый стон срывался с моих губ с каждым движением, будто он выталкивал каждый из меня.
Я была ничем иным, как жаром, пламенем и наслаждением.
— Блядь, ты должна вести себя тихо, — простонал он мне в ухо. — Или все закончится до того, как я буду готов.
Я пыталась остановиться, но не могла, это было все равно что пытаться перестать дышать.
Он накрыл мой рот ладонью, в то время как другая рука оставалась зажатой в моих волосах. Это было грубо, ограничительно и так захватывающе.
И я вдруг поняла, что именно это привлекло меня к Николасу Руссо. Что меня очаровало. Возможно, Коза Ностра отравила меня с самого начала, как яд в воде, потому что я нуждалась в этом: сдержанности, доминировании, чтобы чувствовать его повсюду. Я знала, что это будет так, так сильно, но это было намного лучше, чем я когда-либо представляла.
Оргазм был мгновенным и таким сильным, что я содрогнулась, что у меня застучали зубы. Жар пульсировал в нижней части моего живота, прежде чем разветвиться в покалывание и ослепление самого лучшего чувства когда-либо.
Когда я спустилась с небес удовольствия, он был неподвижен внутри меня, наблюдая за мной темным, как ночь, взглядом. Он убрал руку от моего рта, и по следам от зубов я поняла, что укусила его, когда кончила.
— Кто тебя трахает? — прорычал он.
Я вздрогнула.
— Ты.
— Кто еще?
— Только ты, — выдохнула я.
Из его груди вырвался удовлетворенный рокот, и он
— Я войду в тебя, а потом снова трахну. — его губы нависли над моими.
Они находились так близко, что с медленным толчком и напряженным дыханием они слегка коснулись моих, будто ничего и не было.
Я почти чувствовала, как его губы прижимаются к моим, скользя, облизывая и кусая. Мокро, грязно и грубо. Потому что именно так Нико будет целоваться. Я хотела испытать это достаточно сильно — это война между моей головой и моим ртом.
У него будет вкус виски и плохих решений.
На этот раз победила моя голова.
Он оставался в таком положении, наши губы были в нескольких сантиметрах друг от друга, когда он вошел в меня, глубоко и медленно, с такой близостью, что мне показалось, словно кто-то натер мою кожу наждачной бумагой, пока она не стала сырой и открытой.
Но я не могла избежать этого, не с его кулаком в моих волосах и его телом на моем. Не с его грязными словами, все еще звучащими в моих ушах. Не с тем теплом, которое расцвело в моей груди при одном упоминании его имени.
Я бы впустила его в себя.
И теперь никогда не смогу выпустить.
Глава 38
«Любовь подобна вирусу. Это может произойти с каждым, в любое время.
— Майя Анджело
Елена
Сердцебиение вещь непостоянная. В один момент — пульс, а в следующий — остановка. Буря, а потом тишина, как спокойное море. Но я не знала, что это поддаётся изменению. Это светится, согревается и расширяется в груди. Болит и жаждет найти причину, чтобы подать звуковой сигнал.
Мое сердце билось от любви к романтике.
Оно начинало скакать, размножаться, наполняться довольством, густым, как мед, и теплым, как солнце. Оно делало все это, пока моя кожа холодела, а я смотрела в потолок и пыталась не обращать на это внимания.
Я не могла влюбиться в этого мужчину.
Я предпочла бы вообще никогда не влюбляться, чем испытывать ее безответную. Я видела это достаточно много раз, чтобы презирать такую возможность.
Я не могла любить мужчину, который относился ко мне как к товару, или еще хуже — как к хорошенькой птичке в клетке, а не как к жене. Если и было что-то, что я знала с уверенностью о членах мафии, так это то, что они не могли понять концепцию верности. Это сердцебиение завязалось в узел, удушающий, неудобный комок в задней части моего горла.
Я пахла, как он. Он был весь на мне, и я вежливо попросила его об этом. Кто-то должен спасти меня от самой себя, прежде чем я встану на колени и признаюсь ему в своей неизбежной любви. Можно было бы сделать это сразу после того, как он закончит трахаться с другой.
Горечь пронзила мою грудь, и я сдвинулась, чтобы встать и уйти, но железная хватка обернулась вокруг моего запястья.
Я медленно взглянула на мужчину, который лежал рядом со мной, как только что трахнутый король. Бьюсь об заклад, его сердцебиение было удовлетворено тем, что он наконец-то уложил свою легкую невесту. Но как только я посмотрела на него, негодование перешло в другую боль. Когда он успел стать таким красивым, что стало больно? Я изо всех сил старалась не тереть боль в груди.