Сладостная ярость
Шрифт:
Посреди всей этой суматохи пастор Олдрич поймал Трэвиса за рукав. Перекрывая поднявшийся гомон, он громко сказал:
— Не будете ли вы так добры, чтобы напомнить Чесу и Молли подписать брачное свидетельство, пока они не ушли? Я попал в такое глупое положение, когда обнаружил, что Саманта не поставила свою подпись. Конечно, этого нельзя было и требовать от нее, когда она упала в обморок.
Краска отхлынула от лица Трэвиса.
— Неужели… вы хотите сказать, что… она… что мы не…
— Неужели Сэм ничего не сказала вам? Ну как же, еще тогда у меня был с ней разговор на эту
Трэвис был оглушен, еле ворочал языком:
— Он подписала?
— Ну конечно, — качнул головой пастор. — Почему бы ей не подписать?
— И в самом деле, почему бы нет? — Трэвису прекрасно было известно, по каким причинам Сэм могла бы устроить грандиозный скандал и отказаться поставить свою подпись. Сначала он вынудил ее выйти за него замуж, а потом не раз вел себя как осел, особенно после, исчезновения Билли. Он обвинил ее в том, что она подготовила побег Билли, не верил ей, когда Сэм предположила, что именно Нола Сандоваль оказалась сообщником Билли.
Его мучил вопрос: почему Сэм по своей собственной воле, без всякого принуждения и без возражений подписала брачное свидетельство? Ведь если бы она отказалась, она бы осталась свободной. Никакие обязательства не связывали бы ее. Вместо этого она сознательно связала свою жизнь с его жизнью и даже не сказала ему ни единого слова. Если бы не пастор Олдрич, Трэвис так и не узнал бы, какая опасность ему грозила. Стоило Сэм захотеть — и он потерял бы ее навсегда.
Он отыскал ее в толпе глазами и увидел, что она стоит недалеко от него и разговаривает с Молли. Не прошло и секунды, как она оказалась в его объятиях.
Он крепко прижал ее к себе и почти коснулся ее лица губами.
— Я люблю тебя, Сэм. Бог свидетель, я люблю тебя всей душой. — Она и слова сказать не успела, как он запечатал ее рот страстным поцелуем, на который она ответила с не меньшим жаром.
Они все еще обнимали друг друга, ничего не замечая вокруг, и в это время церковные колокола начали отбивать свою полуночную песню, возвещая утро Рождества, а вместе с ним мир и любовь.
— Ах, Трэвис! Какая прелесть! И мне в самый раз! Честное слово! — Закутавшись в ротонду, Сэм чуть не плясала от радости. В этой длинной до пят накидке с капюшоном, отороченным мехом, ей не страшны никакие холодные зимние ветры. У нее никогда в жизни не было подобной роскоши, впрочем, раньше в этом не было и нужды.
Она наклонилась, чтобы поцеловать его улыбающееся лицо, потеряла равновесие и чуть не упала прямо ему на колени. Под любовно-снисходительными взглядами Хэнка и Элси Трэвис подтянул ее к себе и обнял.
— Я понимаю, как тебе хочется надеть юбку для верховой езды, — сказал он, щекоча ей шею. — Но зато тебе есть о чем помечтать. Вот когда ты оправишься после родов, мы снова будем ездить верхом, тогда и будешь носить ее.
— Ты хочешь купить меня? — хихикнула она.
— Как это?
— Чтобы я не носила больше мальчиковые штаны, да? — кивнула она. — Поэтому ты и подарил мне юбку с разрезом для верховой езды.
— Понимай как хочешь. Но тебе нравится моя
— Ужасно нравится.
Привел ее в восторг и новый стеганый халат, тоже подарок Трэвиса, и тапочки ему в тон, связанные Элси. Хэнк подарил ей зимние перчатки, но самым лучшим для нее подарком был их совместный праздник.
Сэм, Трэвис и Элси сообща купили для Хэнка новую одежду и подарили ему все это на Рождество. Ведь он явился к ним из Мексики с одной только сменой рубашек и штанов. Теперь, когда он жил вместе с Трэвисом и Сэм и каждый день ходил на работу, он по настоянию Трэвиса через день принимал ванну и переодевался в чистое. Превращение Хэнка Даунинга из бандита в уважаемого гражданина шло полным ходом. Сэм, испытавшая на себе этот сложный процесс, понимала, как ему нелегко. Она страшно радовалась, что все это у нее позади.
Святой Никола не забыл и Элси. Сэм и Трэвис подарили ей большой флакон ее любимой лавандовой туалетной воды и мыльный порошок для ванны с тем же запахом. Хэнк, хоть у него не было больших денег, умудрился купить для Элси коробочку шоколадных конфет. Он хотел отблагодарить ее за все те мелкие услуги, которые она ежедневно оказывала ему, например, следила за тем, чтобы в его шкафу всегда были чистые носки, меняла белье на его кровати.
От Хэнка Трэвис получил новый ремень, от Лу Сприта бутылку своего любимого виски. Элси сшила для него новую рубашку.
— Мне стало жаль вас, — лукаво сказала Элси. — Сэм сама собиралась сшить для вас обновку, но я ее отговорила.
Но особенно удивили и восхитили Трэвиса подарки от Сэм, и больше всего кожаная длинная куртка, подбитая мехом.
— Любимая, у меня нет слов, так ты мне угодила, и я буду носить твой подарок с огромным удовольствием, но ведь она стоит недешево, и я знаю, самой сшить такую куртку тебе не под силу, а из тех денег, что ты тратишь на продукты, ты тоже не смогла столько сэкономить, потому что мы в еде себе не отказываем. Откуда же у тебя взялись деньги? Неужели ты продала свою кобылку и мне ничего не сказала?
Сэм закипала внутри до тех пор, пока Трэвис не задал ей свой последний вопрос. Она боялась, что он обвинит ее в краже этой куртки или в краже денег, чтобы купить эту куртку, и ей было больно сознавать, что он по-прежнему не верил ей. Но оказалось, что она ошиблась, и ее сердце чуть не разорвалось от радости. Она подняла голову и улыбнулась ему, глядя, как он поглаживает длинными пальцами новую куртку.
— Нет, я не продавала Бесс. Я ведь говорила тебе, что выиграла кучу денег за ту неделю, что играла в покер у Лу. Если бы ты позволил мне и дальше играть, мы бы сейчас были бы богаче Сандоваля.
Набор для ухода за усами вызвал у него взрыв смеха.
— Ты только раз грозилась покончить с этим украшением на моем лице, а сейчас даришь мне такую замечательную вещь? — недоверчиво посмотрел он на Сэм.
— Ну, — пожала она плечами, — я, конечно, рискую, что ты загордишься еще больше, но мне твои усы вроде бы и нравятся. Наверное, я к ним привыкла.
Но окончательно растаяло сердце Трэвиса, когда Сэм вышла за дверь и вернулась, держа в руках молодого броненосца.
— О, Сэм! Сэм! Где ты его раздобыла? Как?