Слава России
Шрифт:
– Господь милосердный своего ангела послал!
Когда до дома Настены осталось лишь несколько шагов, неожиданно налетел порывистый ветер, и небо, только что столь ясное, затянулось непроглядными тучами. Варюша задрожала и прижалась к Уленьке:
– Ой, боярышня, жуть-то какая! Хоть глаз выколи! Как же мы домой-то возвращаться будем?
– Дорога прямая, не заблудимся, – беспечно откликнулась Уленька.
– Ты уже заблудилась, Ульяна! – раздался вдруг злой и неприятный голос, и прямо перед девочками выросла огромная, страшная тень. Это не был
Над головой неведомого существа сверкнула молния и грянул гром. Варюшка с визгом ничком упала на землю и лишилась чувств. На колени упала и Уленька, уже поняв, кто перед ней.
– Слушай меня, Ульяна! – хрипло сказал бес, кругом которого шел дым от только что ударившей молнии. – Прекращай свое благотворение! Если не прекратишь, то худо тебе придется! Страшною смертью умрешь ты, если не оставишь своих подвигов!
Как ни жутко было Уленьке, как ни похолодела душа ее, но не позволила она страху завладеть собой и, истово закрестившись, взмолилась:
– Святый отче Николае! Приди ко мне на помощь! Защити от нечистого духа!
В тот же миг небесное сияние разлилось между девочкой и нависавшим над ней демоном. А в сполохе света явилась сухонькая старческая фигура с белоснежной бородой и в архиерейском облачении. Святитель Николай поднял руку с архиерейским посохом и приказал:
– Изыди, сатана, и не смей впредь смущать агницу Божию!
Снова загрохотал гром, слившийся с яростным рыком, в котором расслышала Уленька последнюю угрозу:
– Придет время тебе голодом помирать, нежели чужих людей кормить!
В следующий миг исчезло жуткое существо, рассеялся дым, а следом рассеялся и сполох света со старцем-святителем… Вновь вернулись на небо месяц и звезды, улегся ветер. Точно и не бывало ничего, та же дивная майская ночь, ничем не тревожимая…
Уленька, помертвевшая от пережитого потрясения, некоторое время не находила в себе сил подняться, а лишь тихо плакала, вознося благодарные молитвы Николаю-Угоднику и всемилостивому Господу. Когда же силы и спокойствие вернулись к ней, девочка принялась приводить в чувство подругу. Пришлось добежать до ближайшего ручья и зачерпнуть воды, чтобы побрызгать ею в пугающе неживое лицо Варюшки. Наконец, та открыла глаза и тотчас с испугом схватила Уленьку за руку:
– Святые угодники, что это такое было, боярышня милая? Страх-то какой!
– Ничего, Варюшка, просто гроза набежала и рассеялась, а нам, трусихам невесть что помстилось.
– Помстилось?.. – недоверчиво переспросила служанка, пугливо озираясь.
– Конечно, – улыбнулась Уленька. – Видишь, никого нет. А мы с тобой столько времени потеряли… Чего доброго, не успеем вернуться до свету – вот, тогда нам с тобой и впрямь страх будет от тетушки!
Угроза хозяйского гнева возымела действие, и Варюшка, охая и причитая, поднялась на ноги.
– Может, мы лучше домой вернемся? – робко спросила она.
– Ну, уж нет! – воскликнула Уленька. – До дома Настены два шага осталось! Вот, занесем все и вернемся! Только идти надо шибче! Давай, Варя, поспешай!
Они успели наведаться к Настене и старухе Панкратьевне и уже до рассвета были дома, где никто не заметил их отлучки. Варюшка сразу ушла отсыпаться в людскую, а Уленька, помолясь, также легла и забылась на удивление крепким сном. Разбудил ее голос тетки:
– Не узнаю тебя, душа моя! – говорила та, тряся племянницу за плечо. – То чуть свет на ногах, а то уж солнце давно стало, а тебя не добудишься! Что с тобой? Ты уж не захворала ли? – прохладная рука коснулась лба девочки.
– Я здорова, тетушка, – бодро откликнулась Уленька. – Но вы же сами заперли меня, я долго не могла уснуть, огорчаясь своей неловкости и вашему гневу… А потом, вот, от огорчения и сморило меня.
– Полно! – тетка усмехнулась. – Кувшину тому грош цена в базарный день. Поднимайся живо и приведи себя в порядок. Нет! Нынче я сама прослежу за твоим нарядом!
– Что-то случилось, тетушка?
– Случилось. К обеду гости к нам будут. Осорьины из Лазарева. Сын их, Юрий, будучи наслышан о твоих добродетелях, желает посмотреть на тебя. И родители его тоже.
Так и обмерла Уленька. Смотрины! Так нежданно, и именно после такой ночи…
– Ну, что сидишь-то? Экая ты…
Уленька покорно встала, налила из кувшина воды в тазик для умывания. Тетка смотрела на нее с явным неудовольствием:
– Тоща… Как жердь, тоща… Кто ж тебя такую возьмет. И бледная какая! Надо хоть подрумянить тебя будет. Прошу тебя, душа моя, не пугай ты их своими монашескими привычками, будь за обедом весела и приветлива, как подобает девице на выданье! Осорьины – люди хорошие, благочестивые, род их древний, имение достаточное. И сын их Юрий – молодец хоть куда! О лучшем женихе для тебя и мечтать нельзя! Слышишь ли ты меня или нет?
– Я слышу, тетушка, – кивнула Уленька, принимаясь расчесывать свои длинные, густые волосы. – И я все сделаю так, как вы велите. Буду приветливой и веселой. И по хозяйству покажу все, что умею. Только…
– Что «только»?
– Не надо румян, пожалуйста…
Тетка тяжело вздохнула:
– Бог с тобой! Будь бледным пугалом, коли тебе так больше нравится. Но если твой суженый тебя испугается, пеняй на себя! – с этими словами она распахнула дверь и зычно крикнула: – Варька! Стешка! Палашка! Живо подавайте боярышне одеваться!
Тетка оказалась права. О лучшем женихе мечтать было нельзя. Истинный богатырь русский… И, как подобает богатырю, всю жизнь на Царевой службе провел. Вместе с Государем Иоанном Васильевичем под Казанью и под Астраханью мужествовал, а затем и в землях западных. Иной раз годами Ульяна мужа не видела, зато уж как возвращался сокол ясный, так и наглядеться не могла на него!
Всю жизнь в любви и почтении друг к другу прожили – мало кому такое счастье даровано бывает. Детками Господь благословил – 13 их было, да, вот, только пятеро осталось. Шестеро сами померли, а двое сыновей на Царевой службе пали. Что делать! Бог дал, Бог взял…