Слава
Шрифт:
– Я понял вас, Дикон... – Архангел налил себе еще шампанского; бутерброды, похоже, ему не нравились. – Что вы знаете о том месте, где вы побывали, – я имею в виду гетто? Вы поняли, что там происходит?
Дикон ждал продолжения. Архангел отпил из фужера и на секунду встретился с Диконом глазами, потом отвел взгляд и снова посмотрел на сцену.
– Страна, где мы живем, Дикон, это рай для коммерсантов. Вы заметили? Бедные беднеют с каждым днем, а богатые становятся все богаче. Различия заметны во всем. Это чревато взрывом. Можно сказать, мы стоим на пороге гражданской войны. Вот это все, – показал он рукой в сторону сцены, – культура, искусство и прочее – кому это нужно? Это же не приносит прибыли! Наших лидеров это не волнует. Вы только посмотрите на нас! Мы ощетинились оружием, посылаем
Все зависит от ресурсов, понимаете? Деньги, топливо, люди, профессии... что угодно. Это все источники силы. Гетто – это огромный мотор. Там есть и люди, и профессии, но кроме этого там есть честолюбивая энергия и злость. В первую очередь, злость – необъятное подземное море злости. Но она была направлена не на то. Да и все эти ресурсы использовались не так или не использовались вообще. Они ждут человека, который найдет им применение. Антрепренера.
– И им будете вы? – предположил Дикон.
Архангел улыбнулся.
– Что у меня было для начала? Что мне пришлось преодолеть? Да, нескольким удельным князькам пришлось уйти. Видите ли, раздоры абсолютно непродуктивны. Потом я подчинял себе ресурсы, ревизовал их. Провел акционирование; Надо было просчитать стоимость акций и возможный доход. Часть была совершенно очевидна: наркотики и проституция, заказные убийства и кражи...
Свет в зале погас, и Архангел сразу же замолчал. Поднялся занавес.
Рабыню Люй привели к Турандот. Вокруг нее столпились императорские палачи. Турандот спросила у нее имя таинственного принца, но Люй любила Калафа и отказалась отвечать. Палачи приносят устройство для пыток. Турандот дает рабыне последний шанс: еще раз она спрашивает, как зовут принца.
Опасаясь, что под пытками она может выдать имя, Люй достает из складок платья нож и убивает себя. Умирая, она предрекает, что Турандот тоже не устоит перед чарами могучей любви.
Так и произошло. Снова встретившись с принцем, Турандот поняла, что безнадежно в него влюблена. Трудно определить тот момент, когда именно чувство одержало верх в ее душе, но без этого драма ничего бы не стоила.
Пришло время, когда Турандот должна или назвать имя принца и довериться судьбе, или признаться, что не сумела узнать его, и согласиться на брак. "Его зовут... – она сделала паузу, – его зовут любовь!"Влюбленные упали в объятия друг друга. Народ Пекина возликовал.
– Наркотики, проституция, насилие, воровство... – Архангел продолжал, словно и не прерывался.
Они сидели за столиком на двоих в ресторане Королевской оперы – жареная вырезка, снова шампанское и вода «Перрье». Дикон уже освоился с ситуацией. Теперь он был склонен думать, что Архангел – просто актер из никем еще не виденной пьесы, выпячивающий свои черты, чтобы не выйти из роли. Карьерист. Черная выскочка. Дон.
– Миру нужны такие вещи, Дикон. И всегда были нужны. Но в наши дни тем, кто предназначен для господства, нужны и другие талантливые люди: бухгалтеры и инженеры, печатники, специалисты по взрывчатке, футурологи, журналисты, профессионалы во всех сферах.
– Программисты, – подсказал Дикон.
Архангел отделил ножом спинной хребет от рыбы.
– Гетто – это действующий концерн, понимаете? Мы ведем дела с кем угодно и поставляем то, что нужно, если у нас это есть. Обычно у нас это есть. Для этого нужна организация, именно ее я и предлагаю. Жизнь в гетто идет по-прежнему, только появляется ядро, центр, состоящий из людей, не удовлетворенных той ролью, которую им предназначила судьба. Это будет своеобразный анклав, город за стеной. Лучшего места для деловых операций трудно желать. Наркотики и проституция – это вовсе не локальный бизнес. Насилие и воровство идут на экспорт. Знания и способности больше не пропадают втуне. Люди слышат о нас, слухи расходятся. Мы работаем за разумный гонорар. Важнее всего то, что нам безразлично, что делать и на кого работать.
Впрочем, я не думаю, что это будет город-государство. Отнюдь! Мы ощущаем себя в осаде потому, что мы черные. В каком-то смысле это чувство работает на нас. Мы начинаем влиять на экономику. Мы набираем силу благодаря тому, что мы делаем и что мы знаем. Не в последнюю очередь именно благодаря нашим знаниям. – Архангел любезно улыбнулся. – Почему я говорю вам все это, Дикон?
– Я жду, когда вы скажете об этом.
– Во-первых, это не такой уж секрет. Если вы расскажете об этом, поползут слухи – это наша реклама. Перед силами правопорядка встала проблема: ведь мы больше не кучка фраеров, продающих крэк на «передовой» и в закоулках. Теперь мы работаем рядом с людьми, которые держат их в поводу. – Он хихикнул. – Вы не можете себе представить, какое удовольствие доставляет мне наблюдать их смущение. Во-вторых, вы, кажется, собираетесь стать нашим клиентом. Или я не так понял?
– Я виделся с человеком по имени Вив. Он, похоже, решил, что мы можем договориться.
– Договориться?.. – Архангел старательно изобразил на своем лице все стадии удивления: слегка нахмурился, тряхнул головой, потом внезапно поднял брови, словно понял что-то. – Ах да! Ну конечно. Это потому, что он принял вас за полицейского. – Он наклонился через стол и заговорил тихим доверительным шепотом: – Боюсь, что Вив не слишком-то умен. Итак... – Архангел положил вилку и нож на тарелку, показывая, что можно убирать – чтобы наесться, ему оказалось достаточно двух или трех кусочков; он поднял стакан, но отпил не сразу. – Мы договоримся, я предполагаю, но не совсем так, как вы думали. Должен признаться, что еще один продажный и алчный полисмен на жалованье был бы мне только полезен, и я думаю, что рано или поздно такой человек ко мне придет, но ведь вы не он, Дикон, а? – Он посмотрел на Дикона, потягивая шампанское. – Я считаю, что нам надо определиться. Сколько вы можете мне предложить?
– Это палка о двух концах, вы хотите сказать?
Архангел, широко улыбнулся, словно намеки Дикона были слишком наивны, чтобы принимать их всерьез.
– Да, я знаю, о чем вы хотите спросить, Дикон. Вопрос в том, можете ли вы себе это позволить?
– Проверьте.
– Десять «штук». – Архангел поспешно назвал сумму, как если бы разговор о деньгах шокировал его.
– Согласен, – сказал Дикон. Этот ответ дал ему первое очко за сегодняшний вечер.
Архангел слегка поперхнулся, но быстро взял себя в руки, отпил немного шампанского и поставил бокал на стол.
– С вами свяжутся и сообщат, где меня найти.
– Нет. Свяжитесь со мной сами, если хотите. Я назову место встречи.
– Вы мне не верите? – Архангел снова улыбался. – Я сделаю вам предложение, Дикон. Скажите только, зачем вам нужно знать то, что знаю я, и мы заключим сделку, которая обойдется вам дешевле.
Дикон встал.
– Нет, – сказал он, – десять «штук» меня вполне устраивает.
– И что бы мне стоило сказать «двадцать»!
Теперь улыбнулся Дикон.
– Не надо портить красивую сцену, – сказал он. Когда они расстались, Архангел попросил счет и в ожидании его выпил еще немного шампанского. У него было такое ощущение, будто им где-то была допущена ошибка, небольшая, но существенная. Вот только непонятно, в чем она заключалась. Может быть, надо было запросить пятнадцать «штук»? Нет, не то – какая-то некруглая сумма. Ладно, думал он, поживем-увидим. Опера не окончена, пока занавес не опустился.