Славянские древности
Шрифт:
К весенним празднествам относится главным образом «вынесение смерти», которое у западных и восточных славян называлось Марена (чешск. Маржена, наряду с Морена, польск. Саржана, укр. Марена). До сих пор у всех славян, но главным образом у западных и восточных, в первые дни весны делают фигуру из соломы (местами используют небольшое деревце), которую с песнями проносят по селению и бросают в воду [1053] . Этот обряд, хотя непосредственно он нигде не засвидетельствован, несомненно, был известен уже в языческий период и распространен почти у всех славян, а чешские и польские источники XIV и XV веков упоминают о нем как об очень древнем языческом обряде [1054] . Обряд вынесения Марены — смерти, — бесспорно, связан с уходом зимы и приходом весны и скорее всего является пережитком жертвоприношений, приносившихся весенней воде, освободившейся от льда. Жертва, приносившаяся воде и называвшаяся Марена [1055] , первоначально была настоящей и лишь позднее заменена чучелом. Никакой богини Марены в том смысле, в каком это истолковывает Длугош (см. выше, стр. 285), не было.
1053
Там же, II, 249
1054
В Чехии два церковных запрета обряда „вынесения смерти“ от 1366 и 1384 годов; в Польше запрещение познаньской епархии от 1420 года и сообщение хроники Длугоша под 965 годом (II, 1). Тексты см. в „Ziv. st. Slov.“, II, 250.
1055
Наименование „Марена“ связано с древнеславянским мрети, моръ — „смерть“ и только позднее было соединено с различными славянскими формами имени богородицы Марии.
Более богатой является группа летних празднеств, так как на летний период падало наибольшее количество сельскохозяйственных работ и летнее солнцестояние в условиях теплой погоды давало больший простор для различных игр и развлечений на лоне природы, чем холодное зимнее солнцестояние. Празднества, связанные с солнцестоянием, действительно заметно выделяются среди других. Они полны шумного веселья и танцев, и главным действием в них являются прыжки через огонь (очевидно, с целью очищения), а затем различные гадания, а кое-где и какие-то драматические сцены, аналогичные утоплению Марены, то есть вторичное умерщвление или захоронение символической фигуры, носившей различные названия. Подобные известные под различными названиями празднества в период солнцестояния, чаще всего накануне праздника Иоанна Крестителя (23–24 июня), издавна отмечаются у всех славян; на Руси мы знаем праздник купало (либо во множ. числе купалы), в Польше — соботка, в Чехии — купадло, в Словакии — купадло, вайануо (vajanuo), у словинцев — крес, у сербов — Ивандан или крес, у болгар — Иван-ден и т. д. Празднества, которые сопровождались не только плясками и весельем, но и драматическими представлениями захоронения чучела, имели место в России в день Купалы. В отдельных местностях вместо Купалы фигурируют Ярила, Кострома, Кострубонка, у болгар — Калоян, Скалоян (и Герман) [1056] . Однако подобное драматическое действие, по всей вероятности, не относилось к собственно купальскому празднеству, которое поэтому значительно различается как хронологически, так и по своей форме. В нем также явственно различимы влияния греческих и восточных культов.
1056
Подробности см. в „Ziv. st. Slov.“, II, 252–257. Бог Купало, упоминающийся в летописях XVII в., возник лишь вследствие непонимания названия праздника. То же относится и к богу Ярило и Герману (там же, 256).
В остальном же эти празднества носят древний характер и косвенно засвидетельствованы уже в XI–XII веках, о чем можно судить по тому, что летописец Козьма Пражский и биограф епископа Оттона Бамберского упоминают о больших языческих празднествах у чехов и поморян, происходивших в июне (Троицын день) [1057] . Названия купало и соботка впервые появляются только в XIII веке, но уже с этого времени мы можем проследить их вплоть до сегодняшнего дня [1058] .
1057
Kosmas, III, 1; Herbord, II, 15. См. также сообщение Титмара о празднествах на горе Соботка в Силезии (Thietmar, VII, 44).
1058
„Ziv. st. Slov.“, II, 255.
Значение этих празднеств не вполне ясно, однако в основе их, видимо, лежало чествование природы в момент ее наибольшего расцвета, накануне сбора урожая, а с этим, по всей вероятности, были связаны и сильные эротические эмоции, которыми эти празднества сопровождались и которые накладывали на них отпечаток древнего гетеризма [1059] . К купальским празднествам как по времени их празднования, так и по характеру относятся и празднества русальные (празднества роз).
1059
См. выше, стр. 267, а также статью А.Н. Веселовского, „Гетеризм… в купальской обрядности“, ЖМНП, 1894, ч. 291, февраль, отд. II, 287, 315.
Как под влиянием римских росалий (rosalia, pasha rosarum) возникли у славян эти празднества, в основе которых лежало олицетворение предков, я уже упоминал выше (с. 272). У южных славян из росалий возник праздник, называвшийся ружичало (дружичало). Подобно этому и русская радуница возникла от греческого ; затем возникли представления о русалках и, наконец, и летние праздники, распространенные среди всех славян и называвшиеся русалие, рисале, русадла, которые, несомненно, являются не чем иным, как римскими росалиями. Римско-эллинистическое влияние здесь в принципе бесспорно. Нельзя лишь сказать пока, что в нынешних формах русалий является по своему происхождению заимствованным, а что — частью какой-то собственной обрядности, с которой праздник росалий слился.
Основным мотивом празднества повсюду является вождение наряженной девушки (живой или чучела) и маскарад со звериными масками, сопровождающийся разговорами, песнями, плясками и символическим сражением. Такие русальные игрища известны на Руси уже в XI–XII веках. Они представляли собою эксцентричные народные игры, против которых ожесточенно, но, разумеется, безуспешно выступала церковь [1060] . Известны они и на Балканском полуострове, где большое исследование о русальных игрищах опубликовал в 1920 г. М. Арнаудов [1061] , а также в Чехии, Моравии и Словакии, где они упоминаются еще в конце XVI века.
1060
См. „Ziv. st. Slov.“, II, 1, 261.
1061
М.
Последней большой группой летних и осенних обрядов были в языческий период все обряды и празднества, связанные с уборкой урожая и вообще с окончанием всех сельскохозяйственных работ. Таких обрядов у славян и по нынешний день много, а что они существовали уже и в языческий период, мы видим по празднику Святовита в Арконе, описанному Саксоном Грамматиком. Праздновался он один раз в год, по окончании жатвы, и жрец Святовита после многих жертвоприношений предсказывал по количеству вина в чаше, находившейся в руках бога Святовита, урожай на будущий год [1062] . Этими праздниками, очевидно, заканчивался сельскохозяйственный сезон и серия просительных и магических актов, с которыми древний славянин обращался к богам, дарившим хороший урожай. Частично эти акты удержались и по нынешний день [1063] .
1062
Saxo (ed. Holder), 565. См. „Ziv. st. Slov.“, II, 240.
1063
„Ziv. st. Slov.“, III, 112; I. Bystro'n, Zwyczaje 'zniwiarskie w Polsce, Krakow, 1916, а также С. Zibrt, Obzinky, Praha, 1910.
Конец язычества
Язычество у славян исчезло не сразу. Выше, на стр. 269–270, мы уже видели, что новая христианская вера была официально принята в различные периоды с VII по XII вв. Однако это не означало, что весь народ отказался от древней языческой веры и полностью принял новую. Повсюду среди народа, хотя внешне он и стал христианским, еще долгое время удерживалась древняя вера — древние русские источники называют это положение двоеверием, — и мы повсюду наблюдаем и кровавую реакцию и восстания приверженцев язычества, которое удерживалось в народе главным образом усилиями жрецов и волхвов [1064] . Кое-где двоеверие полностью удержалось до XI–XII веков, а на Руси, так же как и в соседней Литве, еще и позднее. Относительно быстро были забыты языческие боги там, где они были созданы лишь усилиями жрецов, поддерживавших их культ. Но языческий мир духов, заполнявший всю природу, и культ их в полной мере сохранялись в течение длительного времени, и борьба церкви с ними была безуспешной. В этой борьбе церкви с язычеством интересен тот факт, что православная церковь вела себя по отношению к язычеству совершенно по-иному, чем католическая. Последняя боролась с язычеством более упорно и заставила народ забыть многие древние обычаи и обряды. Православная церковь была более терпимой, часто пыталась приспособить древние верования к церковным обрядам, в результате чего они сохранились в большей степени. На Балканском полуострове мы до сих пор встречаем попов, которые официально отмечают на кладбищах праздники мертвых и по древнему обычаю оделяют души мертвых вином и едой. Более того, мы встречаем даже таких попов, которые заклинают злых духов и вампиров таким же обрядом, каким их заклинал многие столетия назад какой-нибудь славянский колдун [1065] .
1064
См. „Ziv. st. Slov.“, II, 266 и сл., 274.
1065
См. „Ziv. st. Slov.“, I, 295, а в настоящей работе выше, на стр. 213. См. также свидетельства, приводимые M. Murko, Grab ais Tisch (W"orter und Sachen, II, 1910, 84, 89, 110) и у М. Милечевица, Живот Срба, I, 326.
Глава VII
Начало права и государственного устройства [1066]
Общество
Основой всей политической, экономической, правовой и религиозной жизни древних славян был род, затем племя и родоплеменное объединение. Каждая из этих общностей, представлявшая собою ступень в развитии славянских народов и государств, имела свои кровнородственные экономические и религиозные интересы, работала для себя, управлялась сама и сама представляла собой правовую единицу. Правда, многие правовые идеи и обычаи были общими для всех славянских племен и родоплеменных объединений, но их непременная сила распространялась только на упомянутые общности. Член каждого рода или племени был в нем полноправным субъектом, и всякий пришелец, будь то неславянин или славянин другого племени, считался чужеземцем, который не мог пользоваться правами, принадлежавшими членам племени или племенного объединения, в которое он пришел.
1066
Наука о славянском праве представляет собой самостоятельный раздел, опирающийся на большое количество самостоятельных исторических источников, и поэтому я обратился с просьбой к д-ру К. Кадлецу, проф. Пражского университета и одному из лучших знатоков славянского права, написать соответствующую главу к „Жизни древних славян“. Однако поскольку эта глава до сих пор не опубликована, я придерживался прежде всего краткого изложения, которое К. Кадлец опубликовал в Польской энциклопедии, IV т., часть II (Краков, 1912), и отсылаю читателя к подробному изложению, представленному по этому вопросу К. Кадлецом в специальном сборнике „Collection de Manuels de l’Institut d’'etudes slaves“ под названием „Introduction a Phistoire du droit slave“. Одновременно приношу ему свою благодарность за просмотр этой главы.
Полноправными членами племени могли быть только свободные люди. Как и у других соседних народов, так и у славян племя в конце языческого периода делилось на три класса: 1) рабов, 2) свободных и 3) немногочисленного слоя, состоявшего из людей, выделявшихся своей родовитостью, богатством или положением на княжеской службе. Из этого класса образовалось историческое дворянство.
Класс людей несвободных, или рабов, образовался в течение предшествующих столетий различными путями. Рабами были либо остатки праобитателей — людей чуждой расы, которых славяне застали, заняв страну (так было, например, на Балканском полуострове, в Альпах, а также и в Чехии), или же ими были пленники, захваченные в ходе непрерывных войн с неприятельскими племенами (плнъникъ), или же люди, потерявшие свободу в результате наказания за преступление или неуплату долга [1067] , или, наконец, о чем более подробно я буду говорить в главе X, это были рабы, купленные хозяином на торжищах. К этому классу рабов принадлежало, разумеется, и все потомство, родившееся от несвободных родителей.
1067
K. Kadlec, Enc. poi., I. с, IV, 2, 100, а в этой работе см. далее, главу X.