Славянские хроники
Шрифт:
И герцог попросил графа Адольфа дать согласие на это пожалование. Граф ответил ему: «После того как мой господин склонился к милосердию, нам надлежит спешно присоединиться к воле его и по мере нашей возможности содействовать ей. То владение, которое господин герцог жалует епископу, и я согласен пожаловать. Сверх того, не по обязанности, а из расположения я уступаю еще половину десятин, пусть они идут в распоряжение епископа потому, что дела его епископства еще не устроены».
Итак, герцог передал охрану славянской земли и земли нордальбингской нашему графу и, приведя в порядок дела в Саксонии, (1150) выступил с войском в поход, чтобы получить герцогство Баварское.
А герцогиня Клементия продолжала пребывать в Люнебурге. И граф был самым блистательным человеком в доме герцога и самым услужливым в повиновении герцогине, и самым главным ее советчиком. Поэтому почитали его князья славянские, а еще более короли данские, которые, будучи заняты своими внутренними войнами, старались превзойти друг друга в подарках ему. Кнут, который, бежав, жил в изгнании у архиепископа514,
В те дни, когда герцог находился в отсутствии, пришел Никлот, князь земли бодричей, к герцогине Клементии в Люнебург и стал громко жаловаться перед ней и друзьями герцога, что хижане и черезпеняне начали понемногу бунтовать и противиться данам, которые платят по обычаю. И тогда были назначены граф Адольф с народом гользатов и штурмаров оказать поддержку Никлоту и подавить восстание непокорных. И граф выступил более чем с 2 тысячами избранных воинов. Никлот же тоже собрал войско из бодричей. И они отправились вместе в землю хижан и черезпенян и шли по неприятельской земле, уничтожая все огнем и мечом. И разрушили знаменитое языческое святилище с идолами и другими заблуждениями517. Жители, видя, что у них нет сил сопротивляться, откупились громадными деньгами и недостававшее в данях покрыли с избытком. Тогда Никлот, обрадованный победой, выразил графу горячую признательность и, когда тот возвращался домой, проводил его до границы своей страны, проявляя самую тщательную заботу о его войске. И с того дня окрепла дружба между графом и Никлотом, и часто они сходились в Любеке или Травенемунде для беседы о благе обеих земель.
И мир царил в земле вагров и постепенно милостью Божьей начал произрастать новый рассадник веры. Торговля же в Любеке тоже росла с каждым днем и увеличивалось количество кораблей у его купцов. Епископ Вицелин начал заселять остров, что назывался Босау, и жил там под буком, пока не выстроили хижин, в которых они могли бы все поселиться. И начал он строить там церковь во имя Господа и в память св. Петра, князя апостолов. Все необходимое для жилищ и для подлежащих обработке полей епископ достал из Кузалины и из Фальдеры.
В начале своего существования епископство было весьма скромным потому, что граф, во всем другом человек прекрасный, по отношению к одному лишь епископу оказался менее хорошим.
Когда все это происходило в земле славянской, наш герцог, будучи не совсем здоров, задерживался в Свевии и угрожал войной своему отчиму. Поддержку тому оказывал брат его, король, считавший несправедливым, чтобы кто-нибудь из государей владел двумя герцогствами. Маркграф Адальберт и многие другие из государей, услышав, что нашему герцогу приходится плохо и что он как бы заперт среди врагов, обратились к королю с просьбой, чтобы тот пришел с войском как можно скорее в Саксонию, осадил Брунсвик518 и одолел друзей герцога. Король поставил стражу по всей Свевии, чтобы герцог случайно не ускользнул, а сам отправился в Гослярию519, чтобы захватить Брунсвик и все замки герцога. Между (1151, 25 дек.) тем наступало святое рождество Христово. Понимая, что замыслы короля во зло ему направлены и что уход из Свевии ему отрезан, герцог велел объявить всем своим друзьям, как свободным, так и служившим ему, чтобы в этот торжественный день они собрались в каком-нибудь городе на сейм. Он велел огласить этот приказ и довести его до слуха народа. Взяв с собой трех самых верных мужей, однажды вечером герцог переоделся и, уйдя из замка, отправился в ночное странствование и, пройдя посреди неприятельских засад, лишь на пятый день появился в Брунсвике. И, таким образом, друзья его, до этого исполненные печали, неожиданно вновь обрели мужество. Лагерь же короля находился на близком расстоянии от Брунсвика, расположенный в месте, которое называется Генинге520. И вот пришел посол к королю и сказал, что герцог появился в Брунсвике. Твердо убедившись в этом, король перестал двигаться вперед и возвратился в Гослярию, и так все, что было его усилиями предпринято, теперь в ничто обратилось.
Герцог же сумел защитить себя от окружавших его и злоумышлявших на его жизнь государей и сохранил за собой герцогство Саксонское, усиливаясь и укрепляясь с каждым днем. Но получить герцогство Баварское он не смог в течение всего времени, пока был жив король Конрад. Когда тот спустя недолгое время скончался521, королевство после него наследовал Фредерик, его племянник, ибо у короля Конрада было много братьев, среди которых первыми были Генрих, герцог баварский522, и Фредерик, герцог свевский. Сын последнего, носивший то же имя, и был (1152) поставлен на королевство. Так, в лето от рождества Христова 1151-е на престол вступил Фредерик523, первый король с таким именем, и возвысился трон его над тронами королей, которые в течение долгого времени до него были. Мудростью же и могуществом превосходил он всех обитателей земли. Мать его приходилась теткой нашему герцогу524.
Около этого времени в замке Винцебург был убит граф Гереман, муж могущественный, обладавший большими богатствами. И тотчас же между нашим герцогом и маркграфом Адальбертом начались споры из-за его замков и богатств. Чтобы их примирить, король созвал сейм в Марциполисе525, городе в Саксонии, и повелел государям торжественно туда явиться. И, отправив посольство, призвал он к себе мятежных королей Дании, чтобы установить между ними при своем посредничестве справедливость.
Тогда Кнут, в третий раз, как сказано выше, изгнанный из Дании, пришел к нашему герцогу, прося его, чтобы он согласился сопровождать его на сейм и оказать ему там поддержку. Короля же Свена сопровождал архиепископ526, имея в своей свите среди многочисленных священников и почтенных мужей также епископа Вицелина.
Этот знаменитый сейм состоялся в Мерзебурге, и здесь государи Дании помирились. Свен был увенчан королевской короной, остальные признали себя его вассалами (1152, 18 мая). Несогласия же, происходившие между герцогом и маркграфом, он не смог удалить, потому что гордые эти государи мало считались с увещаниями только что избранного короля. Архиепископ убеждал епископа Вицелина принять инвеституру из рук короля, что повлекло бы не выгоды для церкви, а ненависть герцога. Но тот не согласился, полагая, что разожжет этим непримиримый гнев герцога, ибо в этой земле только власть герцога признавалась.
Сейм был распущен. Епископ Вицелин возвратился в свой диоцез и здесь нашел святейшего мужа Тетмара ушедшим из жизни. Конечно, это причинило епископу громадное горе. Ибо этот сладчайший муж, всегда окруженный общим уважением, казалось, не имел никого себе равного в свое время.
Я расскажу вкратце и в общих чертах о его жизни. Еще до зачатия он был явлен своей святой матери, еще в колыбели был посвящен в служители алтаря и, порученный доброму пастырю, как лучший ученик, всегда упорно учился, вплоть до наступления зрелого возраста. Будучи учеником [Вицелина] в Бремене, товарищем его во Франции, он терпеливо нес иго своего наставника, согласно тому, как сказано у Иеремии: «Благо человеку, когда он несет иго в юности своей»527. По возвращении домой и с уходом Вицелина, наилучшего наставника, в славянскую землю, он был предоставлен самому себе. Бременцы рассказывали, как он управлял школой в Бремене, как выполнял обязанности декана. Достаточно упомянуть о том, что после его отъезда, как жаловался Бремен, свет этой церкви угас. В стремлении к лучшей жизни перебравшись в Фальдеру, он доставил своим присутствием большую радость Вицелину. Но и у всех других, которые находились в этом уголке ужаса и пустынного безлюдья, с прибытием такого гостя появились как бы новые лица. Спустя несколько лет, когда Господь расширил пределы церкви, он был послан в Кузалину, что то же, что и Гагересторп, и это было для жителей нового поселения большим утешением. Ибо к пленным и разоренным он с таким милосердием на помощь приходил, что жертвования, казалось, превышали возможности этого еще молодого храма. Во время молитв и чтения слух его всегда был насторожен, обращен к входу; он слушал, не придет ли нуждающийся, не постучит и не попросит ли. Граф Адольф боялся его, потому что он обличал его проступки и при этом не щадил провинившегося. Жестокость сердца его, которую тот проявлял к епископу, этот достопочтенный пастырь старался смягчить, прикладывая пластыри, но болезнь побеждала все лекарства. Однако, слушая его, граф много [добра] сделал, зная его как мужа справедливого и святого. Когда исполнилось 10 лет жизни его [Тетмара] в этой земле, как раз в то время, когда епископ отсутствовал и находился в Мерзебурге, его постигла болезнь. Когда же братья, собравшись у ложа болящего, старались поддержать в нем надежду на возвращение здоровья, он горячо им возразил: «Не сулите мне, любезные братья, продолжения этой жизни, не угнетайте такими словами дух мой, уставший от странствований и стремящийся в отечество. Вот уже 10 лет прошло с тех пор, как я просил продлить жизнь мою ради этого моего дела, и был услышан. Теперь же, наконец, мне следует молить об отдыхе от трудов моих. И я уверен в постоянном милосердии Божьем и надеюсь, что и эта моя просьба не окажется тщетной».
Все увеличивались телесные страдания его, но с ослаблением тела не исчезала душевная бодрость. И исполнилось на нем сказанное у Соломона: «Крепка, как смерть, любовь... реки и ветры не могли ее потушить»528. Ибо в умирающем продолжала жить любовь, и она-то и поддерживала в слабеющем теле то душевное расположение, которое давало братьям в их скорби утешение, в спорных делах наставление, в нравах назидание, а в сердцах друзей как бы запечатлевало последние и незабываемые следы прощания.