Славянский викинг Рюрик. Кровь героев
Шрифт:
К Туру подразделения шли глухими лесными тропами, обходя деревеньки и поселки. Августовская ночь выдалась безоблачной, небо полосовал звездопад. Подступавшая осень прогнала комаров, идти было легко и даже приятно. В конце ночи Тур был окружен со всех сторон.
Едва стала разгораться утренняя заря, Рерик приказал запустить вверх огненную стрелу – сигнал для атаки. Воины кинулись вперед молча, с ожесточением и злобой. Саксов заставали в домах, сараях, палатках, рубили и резали сонных, пьяных, совершенно растерянных и не разумеющих происходящего. Лишь кое-где противнику удавалось на какое-то время сорганизоваться, выстроить линию обороны
Рерик объезжал поле сражения и удивлялся беспечности командования отрядом. Как будто находились не в чужой стране, не на войне, а остановились на ночевку для рыбалки или перед охотой. Ни ограждения из частокола, ни рва, ни вала – ничего! Что значит ощущение легкой победы, убеждение, что враг разбит, разобщен, приведен в состояние разложения, растерян, стал слабым и беспомощным. Вот и поплатились!
После такой победы Рерик решил действовать более решительно. Каждый день посылались по разным направлениям воинские десятки. Вернувшись с задания, отдыхали сутки и снова отправлялись на поиск. Скоро прилегающая территория была очищена от противника, усиленные подразделения уже действовали под Рериком.
Нападения на отряд саксов, собиравших дань с населения, во многом обеспечивали отряд необходимым продовольствием. Кроме того, бодричские леса изобиловали оленями, ланями, дикими лошадями, медведями, кабанами, всевозможной дичью; реки кишели рыбой. Чем могли, делились с лесными воинами селяне: они несли масло, коровье и козье молоко, баранье и козье сало, мед, фрукты и овощи.
Воины получали пищу в достатке.
Рерик сильно уставал за день и вечером нетерпеливо спешил в свою землянку. Там его встречала Ильва. Увидев его, она спешила к нему навстречу, на ходу вытирая руки о фартук. Ее глаза были устремлены на него, полные любви и женской преданности. Она падала ему на грудь, и он гладил ее по волосам, спине. Некоторое время они молчали, находя в молчании наилучшее выражение своих чувств, потом она вела его за стол, угощала, что сумела приготовить.
Затем они шли гулять в лес, выбирали места погуще, целовались, будто юные влюбленные.
Любила она его водить на свою заветную тропинку, которая вилась от лагеря к лесной речке. Была тропинка как тропинка, вилявшая среди разнотравья луга, но разрослись вдоль нее деревья и кустарник, образовав обрамленный зеленью тенистый проход, в глубине которого красовалась темно-зеленая гладь воды, у берега усеянная плавающими кувшинками и торчавшим камышом. Ильва попросила воинов соорудить здесь скамейку, они проводили на ней многие вечера. Он садился, а она притулялась рядом, положив голову на колени мужа. Он смотрел на нее сверху, и каждая черта ее лица вызывала в нем восторг и умиление. Он гладил ее густые волосы, любовался чистым, свежим лицом, с которого быстро стиралась дневная усталость, следил за длинными ресницами, прикрывавшими полные молодого блеска большие голубые глаза. Целовал ее ладони, затвердевшие от работы в лечебнице, постоянного приготовления лекарств, ухода за ранеными. Ильва, Ива, Ивушка!
– Знаешь, о чем я подумал сейчас? – спросил он, гладя ее руки. – Хватит с меня военных походов. С детства вижу только сражения и кровь. Говорят, это закаляет мужчину, делает воинственным, кровожадным и беспощадным. А меня тянет к домашнему очагу. Верну Рерик, заключу со всеми
– А я тебе буду приносить парное молоко. Сама буду приносить, люблю смотреть, как мужчины едят. Особенно любимый муж.
– Завтракать будем вместе, при ярком утреннем солнце и ворковании голубей. И чтобы столица лежала за окном, и море Балтийское играло солнечными бликами…
Она повернулась на спину и стала смотреть на его лицо. Оно за последнее время сильно изменилось, посуровело. Обострились скулы, проступили первые морщины, еще больше стал выделяться кадык. Она все больше и больше его любила. Казалось, вот так завернулась бы в его кафтан, прижалась всем телом и никуда-никуда не отпустила…
X
В начале октября из разных мест стали поступать сведения о появлении крупных сил противника. Не вызывали сомнения его намерения окружить лесных воинов, отрезать от селений, а потом общим наступлением уничтожить.
Надо было уходить в новые места. Но решение откладывалось со дня на день, военачальники совещались, прикидывали и так и эдак, старались найти такое решение, чтобы остаться на месте и никуда не уходить. Впереди была холодная и дождливая осень, а потом зима, и жаль было бросать обжитые землянки и места, где все стало знакомым и родным.
Наконец дотянули до того, что пришли с разных сторон разведчики и сообщили, что все дороги к отступлению перекрыты и без боя не вырваться, а если ждать дальше, то будут зажаты в узком пространстве и уничтожены.
На этот раз решали быстро и деловито: собрать все силы в один кулак и ударить в направлении на юго-восток, в сторону племени лютичей, от которых, судя по последним сведениям, вот-вот должна прийти помощь.
Сложнее оказался вопрос с ранеными. Брать с собой не представлялось возможным. За каждыми носилками надо было закреплять по 8 человек, иначе на большое расстояние не донести, но тогда сразу из боевого отряда выбывало до полутора тысяч человек, да и о быстром передвижении, каком-то неожиданном обходе тоже приходилось забыть. Можно оставить в селениях, но никто не мог поручиться, что саксы их попросту не перережут…
Выход нашел Олятка. Его Рерик приглашал на военные совещания, чтобы услышать какое-то неожиданное предложение и чтобы лесной человек указал на какую-то существенную мелочь, которую могли не заметить городские жители. Вот и на этот раз он несколько раз порывался высказаться, привставал на месте, пока Рерик не разрешил:
– Ну, говори, Олятка, поделись тем, что у тебя там накопилось.
– Место у меня есть!
– Какое такое место?
– Куда можно поместить на время пленных. Думаю, вы скоро вернетесь, а пока они будут в целости и сохранности.
– Говори, что за место такое хитрое припас!
– Вы знаете болото к западу от лагеря? Вот там остров большой имеется. Никаких подходов нему нет, будьте уверены.
– Как же ты добираешься? По тропинке заветной? Тогда наверняка ее знает еще кто-нибудь, а это уже опасно.
– И тропинки нет. Средство есть верное добраться туда.
– Какое такое средство? Говори, не темни, старик!
– Волы. Они за милую душу перевезут туда любой груз. Проверено неоднократно, головой отвечаю.