Славянское фэнтези
Шрифт:
И никому не было дела до Печечки, которая медленно, то и дело пугливо сбиваясь к обочине, продвигалась по тракту. Только вечно голодный серый волк с мимолётным интересом глянул безжалостными жёлтыми глазами и потянул носом: не завалялось ли внутри пирога какого? Ну там, хоть Колобка…
Но от Печечки совсем не пахло съестным. И — как ни старалась она силёнки беречь — в горниле прогорало самое последнее полено. Погаснет оно — и замрёт Печечка, на обочине притулившись, и холодный зимний дождь понемногу размоет все швы, пройдёт
И Печечка ползла и ползла, из последних сил, на одном упрямстве. Неужели всё зря?..
Богатый дом с красной железной крышей и флюгером с петушком она приметила издалека.
«Тут меня обязательно приютят, — обрадовалась она. — Не может быть, чтобы не приютили. А в большой дом не допустят, так я не гордая. Я и в надворные с радостью. Вон у них участок какой…»
Хозяин подкатил к дому на лоснящейся вороной тройке, которую язык отчего-то чесался поименовать «шестисоткой».
— Мне бы только чуток дровишками подкормиться да малость окрепнуть, — доверчиво обратилась к нему Печечка. — А так я сильная. И много умею…
— А на что ты нам? — рассмеялся хозяин. — Ты ж эта… Ну да, видел в каталоге… русская печка? Таких теперь уже и не строят. Кому ты нужна?
— Пойми, лапотная душа, у них тут, в натуре, как в порядочных странах, — объяснил Печечке красовавшийся в большом доме Камин. — Всё, типа, как на Западе. Не изба, а коттеджик, всё ци-ви-ли-зо-ван-но. И отопление, и отделка, и мебель. А ты со своим посконным рыльцем куда в ев-ро-стан-дарт?
— Но я пирожки печь могу, — тихо сказала Печка. — Масляные. С корочкой хрустящей. И кашку пшённую… с черносливом… А про тебя я что-то и разобрать не могу — как ты пироги-то печёшь? Куда их сажают?
— Деревенщина! — рассыпался Камин веселыми искрами. — Разве ж я для того предназначен? Для еды у них другая печка имеется. На микроволнах. В ней они корытца беленькие разогревают. Из су-пер-мар-кета… Надо бы им ещё с ухватами да чугунами передо мной суетиться! Я — и-мид-же-вый! Передо мной по обычаю надо просто сидеть, ничего не делая, качаться в кресле-качалке… Можно ещё собаку гладить, только непременно породистую…
Печечка из слов Камина ничего не поняла, кроме одного: делать ей тут нечего. Понуро поползла было прочь, думая лишь — успеть бы покинуть ухоженный двор и подале где-нибудь помереть. А то неловко получится. В таком цивилизованном месте, и вдруг — дохлая печка…
— Ты во-он туда загляни, — посоветовал говорливый Камин. — Там Избранники живут. Слышал я, они печку подыскивают как раз навроде тебя.
— Какие Избранники?
— Да водится тут у нас забава: обещаниями мериться. Выборы называется. Чьи посулы пригожей, тот и Избранник, ему уважение и почёт.
— Но… — задумалась Печечка. — Обещанное, его ведь исполнять надо?
— А это, — фыркнул Камин, — уже другой
— А… а я им на что?
— Опять же для имиджа, — подпустил дыму Камин. — Для народности. Только они тебя растапливать не будут… В саже мараться, оно им надо? Они и готовить не умеют, всё больше по ресторанам, по банкетам-фуршетам…
— Нет уж, — вздрогнула Печечка. — Пойду я себе.
— Слышь-ка, — остановил её Камин. — А ты правда настоящими дровами питаешься?
— Да, — удивилась Печечка. — А чем же ещё?
— А я… этим вот. — И Камин кивнул в угол, где стояли — нет, не беленькие корытца из супермаркета, но тоже неплохо, импортные пакеты со специальным углём. — Дай полешко попробовать!
— Так последнее у меня…
— Ну и что? Перекрутишься, у кого-нибудь перезаймёшь! Давай, подруга, делись!
Растерялась Печечка, не могла придумать, как быть. И не попотчевать речистый и весёлый Камин казалось уже вроде нехорошо… И полено было нешуточно единственное, последнее… И как это — перекрутиться-перезанять? Она таких и слов-то не знала…
— Чурка! Чурка раскосая! — послышалось впереди.
Печка было обрадовалась, решила, что это её зазывали в гости, сулили добрых колотых чурочек, однако ошиблась. Там гнали от ворот смуглого оборванного мальчишку. Может, его ещё и побили бы, да зарычал пёс, сопровождавший мальца: большой, всклокоченный, корноухий. Так они вместе и скрылись за поворотом, а хозяева всё не уходили с порога, всё кулаками грозили.
Хотела уже Печечка как-нибудь по другой стороне тракта мимо них проползти, но хозяева её приметили, кулаки разжали и замахали приветливо:
— К нам, к нам!
Избушка у них была небольшая, с подслеповатыми окошками и как бы присевшая на один бок. От этого казалось, будто она лукаво и зазывно подмигивала всем прохожим-проезжим. А перед крыльцом на распорках стояла вывеска с надписями и картинками:
«Молоко парное — кружка 2 коп.
Сливки свежайшие — кружка 10 коп.
Сметана — хоть ножом режь, 1 ложка — 1 коп.
Пирожки горячие, домашние, с мясом, с яблоками, с морковкой, с яйцом и луком — по 5 коп, с кашами разными — по 3 коп.
А также черви жирные для рыбалки…»
Из трубы избушки поднимался дымок.
«Пирожки, — обрадовалась Печечка, — Если они не только себе, а ещё и на продажу их выпекают… Чего доброго, и мне тут дело найдётся…»
— Ишь, какая ладненькая, молоденькая, — деловито захлопотали хозяева. — Сразу видать, на вырост сложена, на перспективу. Опять же на дороге за так пропадает… Непорядок, добро должно при хозяине быть. А нам бизнес в самый раз расширять, место выгодное, в торговый день одних Иванов-дураков до дюжины заходит, прочих не считая… Хотим вот на заднем дворе пруд с карасями да с рыбалкой устроить. Ты насчет ухи как? Сможешь?