След черного призрака

Раннее утро, звонок в дверь. На часах – начало седьмого. Петухи едва успели пропеть. Это не радует. Повесить, что ли, табличку на двери: «Приём с 9.30 до 17.00, выходной – воскресенье».

Нет, лучше понедельник – он как раз сегодня.

Я неохотно натянула халат и побрела в прихожую, уговаривая себя проснуться:

«Ладно, Злата, наверное, кому-то очень плохо. Ещё хуже, чем тебе, не спавшей больше суток».

Лечение онкологии всегда отнимает много сил. Именно этим я занималась последние несколько дней. Вчера моей сорокапятилетней пациентке наконец стало лучше – кризис миновал. Зато мне теперь требовался полноценный отдых.

Открыла дверь.

М-да, посетитель не похож на страждущего. Вообще ни на кого не похож: подросток-гот в костюме Князя тьмы, причём костюм великоват на пару размеров.

Он хмурил брови с претензией на грозный вид, но выглядел до смешного нелепо.

В другое время я бы обязательно посмеялась, а сейчас больше всего на свете мне хотелось просто спать.

Паренёк продолжал разглядывать меня с важным видом.

– Ты ведьма? – сурово уточнил он.

Ладно, я тоже умею грозно хмурить брови и не менее сурово ворчать:

– Да, ведьма! Невыспавшаяся, злая и голодная! Если потревожил без повода – превращу в жабу!

Он не испугался. Всё правильно, в четырнадцать лет в сказки уже не верят. Следующий этап погони за чудесами начнётся где-то после шестидесяти.

– Хочу продать душу дьяволу, – совершенно серьёзно заявил подросток. – Будешь посредницей?

Упс! Как-то я поторопилась со сказками.

– Извини, милый. В аду сейчас тоже кризис – с наличными напряжёнка. Дьявол сам всё распродаёт. Слышал об акции: две души по цене одной? Попробуй позже, когда курс доллара установится.

Очень хотелось просто вернуться в постель, но я заставила себя выйти за дверь и проследить, чтобы обиженное отказом недоразумение покинуло подъезд без разрушительных для помещения последствий. Неделю назад его аналогично разукрашенные сверстники разрисовали мою дверь и стены оскорбительно кривыми пентаклями и нелепыми косыми пентаграммами. Закрашивать пришлось долго, но парочку самых удачных я оставила – для антуража.

– Так-так! Развращаем детей, – протянул за моей спиной знакомый и успевший порядком надоесть голос.

Я недовольно обернулась. Глеб. Рыжий помощник детектива, ранее прикидывавшийся рабочим. Вот уже третью неделю он жил в семнадцатой квартире и «курировал» меня, несомненно, с подачи Войнича. Не преследовал, по пятам не ходил, появлялся не больше двух раз в день, и всё же это жутко раздражало, а в моём нынешнем состоянии просто бесило.

– И тебя в жабу превращу! – пообещала я.

– Серьёзно. Ему не больше пятнадцати. – Он брезгливо поморщился, увидев недозакрашенный пентакль на стене. – Родители знают, чем ты их детям головы забиваешь?

Детям, которые мечтают продать душу дьяволу и рисуют на чужом имуществе пентаграммы? Боюсь, таких мне удивить уже нечем.

– Нет. Лучше в комара, маленького такого, мерзкого. И прихлопну лично! – продолжила мечтать вслух.

– А этой не больше семнадцати. Что у тебя тут за секта?

Я проследила за его взглядом. За моей спиной стояла худенькая нескладная девушка в чёрном джинсовом костюме и розовой футболке. В её коротких тёмных волосах пестрели яркие малиновые полоски. Кажется, таких называют эмо. И правда, куда родители смотрят? Они только за порог, а дети прямиком к ведьме – предлагать душу и конечности.

– Секта по борьбе с рыжими нахалами! Так что лучше сгинь по доброй воле, – предупредила я.

Он недовольно скривился, прошёл мимо нас и начал спускаться.

– Привет, – неохотно поздоровалась я с юным созданием. Пожелать доброго утра искренне не получалось, потому как ничего доброго в нём замечено не было. – Ты ко мне?

Судя по тому, как грустно и жалобно она всё это время на меня смотрела – вопрос риторический, но надежда, как известно, засыпает… в смысле умирает последней.

– Да. Вы Злата? – Девушка нерешительно шагнула навстречу и протянула мне узкую ладошку с короткими, выкрашенными в чёрный цвет ногтями.

– Увы.

– Что, простите?

– Была бы кем-то ещё, спала бы сейчас спокойно. Проходи.

Я мужественно подавила зевок, вежливо потрясла ладошку и посторонилась, пропуская девушку в квартиру.

Она вошла и застыла в прихожей каменным чёрно-розовым изваянием.

– Ну, и что такого ужасного у тебя случилось?

– Почему ужасного? – отмерла она.

– Потому что сейчас рановато и для дружеского визита, а мы с тобой даже незнакомы.

– Э… вы правы. Я – Инга.

Она снова протянула руку. Повезло мне – ещё и соображает медленно.

– Ладно, познакомились. Вообще-то это сказано к тому, что в такую рань я могу принять исключительно по вопросу жизни и смерти.

– А… да, конечно, у меня как раз такой вопрос. – Девушка опустила руку и протяжно всхлипнула.

Ну вот, только ревущих подростков мне не хватало. Сейчас начнёт какую-нибудь несчастную любовь оплакивать.

Я тяжело вздохнула. Призрачные надежды на продолжение утреннего сна таяли на глазах.

– Проходи, Инга. Лет-то тебе сколько?

– Восемнадцать. – Она несмело прошла вслед за мной в кухню.

Что ж, эта хотя бы совершеннолетняя.

– Посиди минутку. – Я кивнула на диван у окна.

Нанесла визит в ванную, умылась, переоделась и неохотно вернулась к посетительнице.

Чай и кофе предлагать не стала. Мне сейчас не до демонстрации гостеприимства.

Инга сидела прямая, как натянутая струна, и судорожно комкала в руках одну из моих бумажных салфеток.