След исламского фундаментализма на Северном Кавказе

Исламский фундаментализм на Северном Кавказе не имеет принципиальных отличий от этого явления в других регионах мира. Его короткая история началась во второй половине 1980-х гг. Теоретической базой для него послужили классические фундаменталистские труды Рашида Рида, Хасана аль-Банна, Сейида Кутба, Абу аль-Аля Маудуди и их исторических предшественников: Ибн Таймийя, Мухаммада Ибн Абд аль-Ваххаба и других. Первый очаг исламского фундаментализма сложился в Дагестане, откуда он начал постепенно распространяться по всему Северному Кавказу. К середине 1990-х гг. Дагестан стал идеологическим центром фундаментализма, а в испытательный полигон довольно быстро превратилась Чечня.

Рассказать о том, как это происходило, и входит в задачу предполагаемой статьи.

Исламских фундаменталистов Северного Кавказа часто называют «ваххабитами». Им самим по не вполне понятным причинам этот термин очень не нравится, и они предпочитают называть себя сторонниками салафии (возврата к истокам) или сторонниками «чистого ислама». Фундаменталисты стремятся к обновлению ислама на основе Корана и сунны и отрицают все исторические напластования традиционного суннизма, накопившиеся в течение его более чем 1000-летнего развития, поэтому неправильно называть их «традиционалистами» [1] . Особенно негативно сторонники «чистого ислама» относятся к суфизму, пустившему глубокие корни в республиках Северного Кавказа (прежде всего в Дагестане, Чечне и Ингушетии). По их мнению, наличие шейха или устаза (наставника) в качестве посредника между Богом и человеком противоречит фундаментальным основам мусульманской веры. Северокавказские фундаменталисты решительно отвергают поклонение «святым местам» (зияратам), возникшее на основе суфийской традиции. Они также выступают за сокращённый ритуал поминовения усопших и считают, что время четырёх классических суннитских мазхабов прошло и в наши дни возможен общий подход к толкованию Корана и сунны в рамках единого мазхаба [2] . Интересно, что христианские фундаменталисты также отрицают усложнённый традиционалистский подход православных и католиков к толкованию Библии, утверждая, что там всё ясно и просто. На мой взгляд, для фундаменталистов обеих религий характерен редукционизм (упрощённое отношение) к своему религиозному наследию.

Главные учителя и проповедники северокавказского фундаментализма родом из Дагестана. Как и в других идеологических течениях, в этом фундаментализме есть умеренное и радикальное направления. Лидером умеренных фундаменталистов, безусловно, являлся аварец Ахмад-кади Ахтаев (1942—1998), уроженец села Кудали (Дагестан). В 1990 г. на Съезде мусульман СССР, проходившем в Астрахани, А. Ахтаев был избран председателем Исламской партии возрождения. Позднее он стал лидером умеренной фундаменталистской организации «Аль-Исламия». На 55-м году жизни он умер от инфаркта по дороге в мечеть в родном селении. А. Ахтаев был сторонником мирного распространения фундаменталистских взглядов и считал себя мусульманским просветителем [3] . Среди его учеников немало молодых имамов по всему Северному Кавказу, от Дагестана до Карачаево-Черкессии. Как и многие его единомышленники во всём мире, А. Ахтаев полагал, что «"новый мировой порядок" выбрал себе жертвой ислам как идею, как образ жизни» [4] . Он старался противостоять этому мирными способами: проповедовал свои воззрения, организовал медресе в родном ауле Кудали. А. Ахтаев развивал концепцию о взаимной дополняемости ислама и православия в России как евразийской стране. Лидером радикального крыла северокавказских фундаменталистов стал дагестанец Багауддин Кебедов (род. в 1945 г. в селе Ведено) [5] . В 1990 г. вместе с А. Ахтаевым он стал одним из основателей Исламской партии возрождения, имевшей отчетливо выраженную фундаменталистскую направленность, а через год основал медресе в г. Кизилюрт, расположенном недалеко от Махачкалы. Б. Кебедов проявил себя талантливым проповедником: его аудио- и видеокассеты на аварском и русском языках пользовались большой популярностью не только в Дагестане, но и в других республиках Северного Кавказа. В отличие от А. Ахтаева Б. Кебедов всегда явно тяготел к общественной деятельности, и он довольно рано начал строить организацию радикальных исламских фундаменталистов, которую назвал «Джамаат» («Община»).

Во время моей поездки в Дагестан летом 1997 г. мне удалось встретиться с Б. Кебедовым и послушать его проповедь в мечети Кизилюрта. Багауддин, бывший уже амиром (главой) «Джамаата», объяснил мне, что посткоммунистическое правительство Дагестана находится в состоянии ширка (язычества, или многобожия, приравниваемого к неверию). Регистрация мечетей и общин фундаменталистов, по его мнению, не имеет принципиального значения. «Мы уже зарегистрированы Аллахом, — говорил Багауддин, — мы не хотим брать власть в свои руки, мы хотим, чтобы власть была в руках Аллаха. Для нас географические и государственные границы не имеют значения, мы работаем и действуем там, где это возможно. Дагестан сегодня управляется из Москвы, мы не имеем исламского общества, аналогичного существующему в Чечне. Мы бы одобрили, например, полный запрет на продажу алкоголя, но для нас важнее вера (иман) и единобожие (таухид). В исламском государстве мы хотели бы ввести службу мухтасибов (полицию нравов). Привычку курить и наркоманию мы рассматриваем как харам (то, что запрещено)». Я спросил Багауддина, что он думает о возможной независимости Дагестана. Он ответил, что является приверженцем исламского государства, и это для него принципиально. Состояние куфра (неверия) для него неприемлемо, будь то в составе Российской Федерации или в независимом Дагестане.

Уже в этих высказываниях Б. Кебедова достаточно заметен политический крен в духе радикального фундаменталистского подхода. Не случайно это течение многие исламоведы называют «политическим исламом» [6] .

Во время нашей встречи Багауддин подчёркивал, что ислам — это целостная система человеческой жизни. Следовательно, она не может не включать в себя попыток построения «исламского общества и государственности».

Наиболее успешно подобная попытка была предпринята в селах Карамахи и Чабанмахи Буйнакского района Дагестана. Там в 1997—1999 гг. последовательно реализовывалась программа «Джамаата». Идеология движения была принята жителями, и местная мусульманская община, соборная мечеть которой находилась в селении Карамахи, превратилась в маленькую «ваххабитскую» республику, форпост фундаментализма в Дагестане (своего рода «независимую исламскую территорию»). Именно поэтому туда стекалась в поисках «чистого ислама» молодёжь со всего Дагестана и из других республик Северного Кавказа.

20 августа 1998 г. Карамахи и Чабанмахи посетил С. Степашин, бывший тогда министром внутренних дел. Им была достигнута устная договорённость с жителями о том, что те могут свободно жить по законам шариата, т.е. мусульманского права [7] , при условии соблюдения лояльности и взаимодействия с властями Дагестана по всем остальным вопросам. После этого обстановка вокруг сёл разрядилась, а карамахинцы стали регулярно приезжать на различные совещания в Махачкалу.

В общине действовала система подготовки молодых салафитов под названием «талибан». Аспирант Института востоковедения РАН Д.Н., в июле 1999 г. учившийся в этой системе и живший в с. Карамахи, описывает её так:

«Она состояла из двух этапов. Первый — идеологическая подготовка, изучение основ веры, называемая повышением "имана", ибо тот, кто берёт оружие, и не только оружие, всё должен делать ради Аллаха, и с каждого, придерживающегося каких-либо иных целей, будет суровый спрос в день Страшного Суда.

Второй — военная подготовка. "Брат" должен уметь сражаться ради Аллаха… Мы жили по следующему распорядку: поднимались очень рано, в половине третьего утра по местному времени (на территории действовало мединское время — на один час назад), делали омовение, где-то в три часа — намаз. После этого мы изучали Коран, учили наизусть суры. В 6 часов утра начиналась физическая подготовка — бег по горам (около 6 километров). Как говорили "братья", "муджахеда (то есть того, кто встал на путь джихада или священной войны. — М.Р.) ноги кормят", "тяжело бегать в горах, зато когда спустимся и пойдём на Махачкалу, будем бегать как джейранчики"… В конце курса нам предстояли экзамены. Каждый из "братьев" должен был к нему выучить 15 сур и ответить на пройденные в течение курса вопросы. Продолжительность обучения была три недели. Только сдавшие этот экзамен допускались ко второй части — военной подготовке, включавшей в себя рукопашный бой, стрельбу из различных видов оружия, начиная от пистолета и кончая зенитными установками, тактику боя, в том числе в условиях горной местности» [8] .

Из приведённого мною пространного описания видно, что учебный процесс у радикальных фундаменталистов был самым тесным образом связан с военной подготовкой. Такой подход объясняется в значительной степени концепцией джихада («священной войны»). Идея джихада была сформулирована ещё в Коране: «Сражайтесь с врагами вашими на войне за веру, но не нападайте первые: Бог ненавидит нападающих. Убивайте врагов ваших везде, где найдёте их; изгоняйте их оттуда, откуда они изгоняли вас. Отступничество хуже убийства. Не сражайтесь с ними у святого храма, разве только они вызовут вас. Если нападут на вас — купайтесь в крови их. Такова награда неверных. Если покинут заблуждение своё — Господь снисходителен и милостив. Сражайтесь с врагами, доколе нечего будет бояться соблазна — доколе не утвердится ислам. Да прекратится всякая вражда против покинувших идолов. Ваша ненависть да воспламеняется только против превратных. Если нападут на вас в священном месте — и в священном месте воздайте им тем же» [Сура II, 186—190] [9] .

Анализируя этот отрывок, известный русский философ и религиовед Владимир Соловьев справедливо отмечает: «При всей ожесточённости тона в этом воззвании слова: "сражайтесь с врагами, доколе нечего будет бояться соблазна — доколе не утвердится ислам" — ясно показывают, что священная война была для Мухаммеда религиозно-политической мерой, временно необходимой, а никак не постоянным религиозным принципом» [10] . Вместе с тем определённые элементы этого коранического высказывания позволяют его трактовать в более радикальном и воинственном духе. Со временем, особенно у суфиев, понятие джихада одухотворилось. Его стали понимать как внутреннее самоусовершенствование на пути к Аллаху. Возникло представление о четырёх типах джихада: меча, сердца, языка и руки [11] . Попытка возврата к жёсткой концепции джихада была чревата опасными последствиями. Ещё в период первой чеченской войны Б. Кебедов пришёл к идее о необходимости «малого джихада», имея в виду участие в боевых действиях против федеральных сил [12] . Позднее, уже в Гудермесе (Чечня), куда перебрались лидеры «Джамаата» в конце 1997 г., спасаясь от преследований в Дагестане (Багауддин назвал это «малой хиджрой» по примеру «большой хиджры» Мухаммада), 25 января 1998 г. был принят «Манифест "Джамаата" к мусульманам мира», в котором положение между «Джамаатом» и «пророссийским руководством Дагестана» объявлялось «военным со всеми вытекающими из этого обстоятельствами» [13] .

Разумеется, можно вспомнить о притеснениях радикальных фундаменталистов (ваххабитов) в Дагестане, но их реакция всегда оказывалась неадекватной. Например, при столкновении между «ваххабитами» и мусульманами-традиционалистами 12—14 марта 1997 г. радикалы убили нескольких своих оппонентов, а 23 декабря 1997 г. они напали на российскую военную часть в Буйнакске [14] . Идеологи радикалов в 1997 г. резко выступили против лидера умеренного фундаментализма А. Ахтаева, которого они обвинили в религиозном невежестве, а его сторонников — в запугивании инакомыслящих [15] . В первую чеченскую войну (1994—1996) у радикальных фундаменталистов сложилось военное крыло, лидером которого стал уроженец Саудовской Аравии Хаттаб [16] . Он родился в 1969 г. в Араре, на севере королевства. В 1987 г. он отправился в Афганистан, где прошёл обучение в лагере военной подготовки под Джелалабадом. Позднее он принял участие на стороне муджахедов в боях у Джелалабада, Хоста и при штурме Кабула. В начале 90-х гг. он отказался принимать участие в столкновениях между муджахедами, расценив этот конфликт как братоубийственную фитну (смуту). В 1990 г. Хаттаб. В эти годы Хаттаб (об этом этом он говорил в одном из своих интервью) встречался с Бен Ладеном, который не был тогда руководителем «аль-Каиды». Позднее он перебрался в дагестанское селение Карамахи, где женился на местной девушке, а в начале 1995 г. переехал в Чечню. С августа 1995 г. отряд Хаттаба вошёл в состав Центрального фронта вооружённых сил Чеченской Республики Ичкерии под командованием Шамиля Басаева. Наиболее известной операцией его отряда стала атака на бронеколонну 245-го мотострелкового полка Российской армии в апреле 1996 г. вблизи с. Ярыш-Марды. В результате этой акции погибли 95 военнослужащих федеральных сил [17] .