След на весеннем снегу
Шрифт:
– Показывай, что тут у тебя, девочка?
– Вот, – Мила протянула раскрытую ладонь, на которой лежало несколько монет.
– Интере-е-есно. Где, ты говоришь, они лежали?
– Вон там. Там горшок. Кажется, Кактус его разбил.
Кряхтя, Васин встал на одно колено, заглянул в подкоп, вырытый собакой.
– Ничего не видно, гибкость уже не та. Савелий, сынок, посмотри ты.
Мила с интересом смотрела, как архитектор выкрутится из положения, но он оказался на высоте, скинул пальто, сунул ей в руки, присел и, элегантно изогнувшись,
– Действительно разбитый горшок с монетами, – доложил он Васину. – Судя по тому, что монеты довольно старинные, это на самом деле клад.
– Что значит, на самом деле? – не поняла Мила.
– Не все, что вы находите в чьем-то огороде, является кладом, – сообщил Савелий. Голос у него звучал назидательно. – Если, к примеру, кто-то специально спрятал в землю что-то принадлежащее ему, например драгоценности, то кладом это считать нельзя. Определение этого слова можно найти в двести тридцать третьей статье Гражданского кодекса, которая так и называется «Клад». Согласно ей клад – это зарытые в земле или сокрытые иным способом деньги или ценные предметы, то есть ювелирные изделия, драгоценные камни, монеты, но не документы или рукописи. Там же написано, что кладом могут считаться только вещи, собственник которых не может быть установлен либо в силу закона утратил на них право.
– И что делать дальше? – спросила Мила нетерпеливо.
– Да, в принципе, все что хотите, – он вскочил с корточек и потянул у нее из рук свое пальто. – Это зависит от уровня вашей сознательности.
– В смысле? Клад же полагается сдать государству.
– По закону да. Но в Уголовном кодексе, знаете ли, нет статьи за сокрытие клада. Теоретически вы должны сфотографировать свою находку и сообщить о ней в полицию. Но если этого не сделать, то максимум, что вам грозит, это конфискация найденного. В случае если о ней узнают, разумеется.
Почему-то Миле казалось, что он над ней издевается.
– Я не собираюсь ничего скрывать, – сказала она решительно. – Раз положено сфотографировать, давайте сфотографируем, а потом позвоним в полицию. Мне чужое ни к чему.
– То, что вы высокоморальны, написано у вас на лице, – Савелий галантно поклонился. – Правда, вы должны понимать, что ваша находка чревата лично для вас долгим и нудным геморроем. То есть разборками с государством. Хотите тратить на это время? Пожалуйста. Все по той же двести тридцать третьей статье ГК, клад поступает в собственность лица, которому принадлежит участок, и лица, нашедшего клад. В данном случае эта земля выкуплена государством под строительство, поэтому владеть всем этим добром вы будете пополам. Правда, только в том случае, если эти монеты не имеют исторической ценности.
– А если имеют? – Миле вдруг стало по-настоящему интересно. Гранатов пожал плечами.
– В случае, когда клад имеет историческую ценность, его по закону следует отдать государству, а вы сможете рассчитывать на компенсацию. Двадцать пять процентов от стоимости клада отходит владельцу участка, то есть
– Я поступлю по закону и по совести, – твердо сказала Мила, – а дальше разберемся. Правильно, Олег Иванович?
– Правильно, – кивнул Васин. – На какую сумму вытянет все это добро, пока сказать сложно, а неприятностей в случае чего не обобраться. Лучше спокойно спать с чистой совестью. Всю жизнь так живу, еще ни разу не пожалел.
– Тогда, Олег Иванович, пожалуйста, позвоните в полицию.
Мила уже совсем не чувствовала замерзших в тонких ботинках ног. Пока приедет полиция, пока закончатся все оперативные действия, она совсем окоченеет. Но другого выхода-то нет.
– Я сейчас вернусь, – услышала она голос архитектора, который так же лихо перепрыгнул через забор, как и в первый раз. – Вы пока фотографии сделайте. Все равно понадобится.
Кактус явно предпочел бы следовать за ним, по крайней мере, пес рванул в сторону забора так стремительно, что чуть не уронил не ожидавшую такой лихости Милу.
– Кактус, – воскликнула она. – Ты что, сумасшедшая ты собака!
– Меня собаки любят, – прокричал архитектор издали. – Впрочем, не только собаки.
Вот ведь наглец. Вернулся он действительно быстро, неся в руках, Мила глазам своим не поверила, пару валенок.
– Надевайте, – сказал он, в третий раз ловко перемахнув через забор. – Нельзя ходить на дело в ботинках из телячьей кожи, уважаемая Камилла. Особенно в местных широтах. Насколько я знаю методы работы доблестной полиции, приедут они не быстро и топтаться тут нам придется долго. Не хотелось бы, чтобы ваша прогулка за кладами закончилась воспалением легких. Не уверен, что в местной глуши его умеют лечить.
Мила с благодарностью посмотрела на него, расстегивая молнию на своем щегольском ботинке.
– Что вы делаете? – остановил ее архитектор. – Эти валенки сорок пятого размера. Вы выпадете из них, если наденете просто на тонкий носок. Шагу не сможете ступить, чтобы не упасть. Залезайте туда прямо в ботинках.
– Они грязные…
– Да что ж поделать, если вы все время что-то пачкаете, – он засмеялся, поэтому фраза прозвучала необидно.
– Спасибо, – искренне поблагодарила Мила, уже не чувствовавшая ног. – А откуда у вас валенки?
– Лежат в багажнике.
– Всегда? – Мила представила ярко-красную «Альфа Ромео» и тоже засмеялась.
– Зимой всегда. От нашего с вами славного города до Малодвинска пятьсот километров, причем трасса большую часть времени совершенно пустынна, да и сотовая связь ловит не везде. Если сломаться, то можно застрять в ожидании помощи на несколько часов. Зимой это очень слабое удовольствие, поэтому я вожу в багажнике валенки и теплый меховой тулуп. Я много езжу по стране, и подобная предусмотрительность нелишняя. Сами же видите.