Следователь и Демон
Шрифт:
– Доброй ночи. Срочные вызов, господин Фигаро. По личному распоряжению господина Френна. Вы были вчера на ферме Вильяма Дюка? По делу о мелких Других вредителях, нумер сто пятый от сего месяца?
– Да. Был. Но...
– Два часа назад на ферме Дюка убили человека. Есть следы Другого вмешательства...Да не смотрите вы так. Одевайтесь скорее, карета ждет... И, да - там теплынь совсем, не нужна вам шуба...
...Карета инквизиции летела по заснеженным улицам, разбрызгивая мокрую слякотную кашу и опасно кренясь на поворотах. За ночь оттепель превратила снег в подобие ноздреватого теста и теперь дороги медленно превращались в месиво из воды и грязи. За окном мелькали вереницы газовых фонарей, темные
Четверка каурых лошадей (когда-то, по традиции, в такие кареты запрягали исключительно вороных, потому-то «инквизиторские будки» все еще называли «воронками») храпела, злясь на погоду и кучер, витиевато ругаясь, то и дело щелкал хлыстом. Рессоры, однако, были хороши - следователь ни разу не схватился за ремни на потолке.
Он коротко рассказал о своем дневном посещении фермы Дюка, детально описав то, что увидел на стене хлева: след возможного заклятья против Других высокой категории. Инквизитор в вязаной шапочке внимательно выслушал и молча взглянул на своего коллегу - низенького простоволосого брюнета с лицом кабацкого дебошира.
- Что скажите, Лестар?
Брюнет вздохнул, почесал затылок и неожиданно приятным голосом сказал:
– Рано о чем-то судить, Анатоль. Я не сомневаюсь в эрудиции почтенного господина Фигаро, однако само по себе убийство, с огромной вероятностью, просто очередной случай нападения диких Других... Вы не представляете, как часто нам приходится заниматься такими случаями. Бывает, что и по два дела в год открываем. Лешак придушил мальчонку, забравшегося в чащу без оберега, баюн сманил грибника, болотные огни, опять же...
Инквизитор в вязаной шапочке кивнул, соглашаясь.
– Верно. С Другими можно жить бок-о-бок если соблюдать элементарные правила безопасности, однако нет-нет, да и сглупит кто-то... Хотя в этих лесах, бывает, и матерые охотники пропадают. Глушь, сами понимаете. Чего тут только не водиться.
Инквизиторы наперебой стали рассказывать следователю истории, большую часть которых тот уже слышал в местных кабаках: про волколака, которого два года вылавливал по болотам сам старший инквизитор Френн, в результате подхвативший желтую лихорадку, которой маялся по сей день, про кикимору - самую настоящую Ksenomorphus Vulgaris, три долгих летних месяца терроризировавшую окрестных рыбаков и в итоге издохшую от алкогольного отравления при попытке высосать пропойцу Яцика (сам Яцик отделался легким испугом), про водяницу, научившуюся принимать человеческий облик и едва не отсудившую у городского головы всю недвижимость на Северной излучине Нижнего Тудыма (водяницу из двустволки пристрелил лично Матик) и много еще всяких разностей. В процессе разговора выяснилось, что инквизитора в шапочке звали Анатоль Виковице, а блондина - Лестар Анноун. Анатоль был простым спецназовцем, а вот Лестар - целым дипломированным специалистом по особо опасным Другим два месяца назад приехавшим на стажировку из Верхнего Тудыма и тут же досрочно зачисленным в штат Френна личным распоряжением Старшего инквизитора.
... Ехали долго. Пешком до фермы Дюка можно было дойти минут за тридцать; нужно было просто спуститься к реке сразу за мостом и, обогнув небольшую излучину, подняться на холм. Однако каретой так было не проехать; инквизиторский «воронок» прогрохотал по мосту, затем немного срезал через лес, едва не застрял в огромном сугробе, вернулся на дорогу и почти возле самого Железного разъезда свернул налево, к Рыбацким холмам. По счастью, лед на реке был толст и крепок, поэтому не пришлось давать крюка к мосту, но на другой стороне реки карета опять чуть не застряла, поднимаясь на небольшой, но коварный оледенелый пригорок. Поэтому когда на холме замаячили крыши усадьбы Дюка, следователь и инквизиторы успели окончательно перезнакомиться.
Усадьба и ферма были ярко освещены. В уже знакомом Фигаро большом дворе с керосиновым сараем толпились люди с факелами и лампами (следователь мог поклясться, что увидел у кого-то в руке электрический фонарик на соляных батареях). По двору бегали дюжие мужики с вилами и железными прутьями, делая зверские лица и пытаясь скрыть растерянность за воплями.
– Прошка! Козел драный, куды прешь?! Все следы затопчешь!!. Михась! Михась!! Вот я щаз тебя по горбу дрыном! Неси свету больше! Больше свету, говорю! Факелы сделай из смолы... В сенях смола, дурында! Сто-о-о-ой!! Куда-а-а-а!!! В сарае керосин!! В сугроб тычь, и чтоб не ближе пяти сажен! Ра-а-а-зойдись! Инквизиторы!!
Фигаро тяжело вздохнул, подумав, что горластый, в сущности, прав насчет «затопчешь» - весь двор к этому времени уже имел такой вид, словно по нему пробежался табун диких лошадей. Оставалось лишь надеяться, что кто-то догадался оградить само место преступления.
К счастью, выяснилось, что Дюк лично, под страхом порки, запретил приближаться к керосиновому сараю, где, собственно, и было найдено тело. Сам хозяин фермы, одетый в потертое английское пальто и рыбацкие сапоги, с палкой наперевес стоял у сарая, отгоняя самых любопытных.
– Господа!
– заорал он, едва инквизиторы и следователь вышли из «воронка».
– Почтенный господин Фигаро! Как я рад! Наконец-то! Кто ж знал, что так скоро свидимся! Эх... Дюк расстроено махнул рукой.
– Сюда, пожалуйста... Осторожно, тут яма...
Лестар достал из кармана маленькую записную книжку и принялся брать показания. Свидетелей было, как говаривал непосредственный начальник Фигаро господин Андреа Пфуй, «много и все ни о чем»: все наперебой что-то рассказывали и никто сам лично ничего не видел. Однако же минут через пятнадцать общая картина стала вырисовываться и выглядела она, примерно, так:
Днем, сразу же после того, как Фигаро, распрощавшись с Дюком, отправился восвояси, была организована бригада из четырех человек - мастерить и ставить ловушки на кровососку. Поскольку единственными местами, через которые кровососка могла пробраться в жилые помещения, были слуховые окна под стрехами, работать пришлось на скользких крышах, обвязываясь веревками. За такое геройство Дюк от щедрот выделил каждому «высотнику» по полному серебряному империалу и насыпал меди «на сугрев».
По такому случаю в город была немедленно отправлена делегация - за водкой, коей было куплено целых два бидона. Вечером, когда работа, наконец, была сделана, на конюшне вышеозначенные бидоны были самым пристальным образом исследованы, их содержимое подвергнуто качественному анализу и было найдено преотменным. Поэтому часам к восьми «сугрев» превратился в целое заседание, участники которого высказали удивительную осведомленность во всем, что касалось способов убиения кровососущих тварей - Других и вообще - начиная с пиявок и заканчивая комарами. Короче говоря, имела место самая обычная попойка, в разгар которой некто Сява - конюх и ремонтник сельскохозяйственного инструмента был отправлен в сарай за керосином (кому-то показалось, что света двух ламп недостаточно).
Сява ушел и не вернулся. Однако это заметили лишь спустя час, а заметив, не придали значения: уполз, должно быть, спать в сени. Но бригадир Польсий, принимавший в мероприятии самое живое участие, решил сходить и проверить, не упал ли конюх пьяным в сугроб. Мороз к тому времени уже спал, но, как авторитетно заметил сам Польсий, «...этот охламон не замерзнет, так в луже утопнет».
...Тело Сявы он нашел в керосиновом сарае. Далее следует процитировать самого Польсия:
– ...я, это, как только увидел его, так сразу понял - неживой. Рожа страшная, аж черная... Что? Трогать? Упаси боже, Ваше сиятельство, да я оттуда деру такого дал, что только пятки засверкали... Нет ничего не видел, да и темно было... Ничего не видел, вот совсем ничего, да только страшно мне сделалось так, будто у раскрытой могилы стою, а оттудова прадедушка мой лезет... Тьфу-тьфу, конечно...