Следователь прокуратуры: повести
Шрифт:
Инспектор побродил по коридору. Что-то ему не понравилось. То ли иконные глаза Ковалёвой, то ли далёкие объекты, где находился сейчас Юханов. Петельников опять заглянул к девушкам:
— Ну, спасибо, красавицы.
— Нашли? — спросила младшая, заиграв губами и глазами, из-за которых ей не миновать и третьего мужа.
— Нет, не нашёл, — с готовностью ответил инспектор.
— А кого вы ищете-то?
— Механика Юханова, — сообщил инспектор, который ради этого и вернулся к ним.
— По-моему,
— Вот поэтому и не нашёл, — улыбнулся Петельников, упираясь руками в верхний косяк двери. — Всего хорошего!
Он быстро вышел от девушек.
Так… Так значит, Юханов никогда на пивзаводе механиком и не работал. Его жена, эта женщина с запрятанными глазами, поставила мужу все нужные штампы и дала нужные справки. Юханов здесь не работал. А где же он бывал днём?
Ситуация изменилась. Теперь надо искать и то место, где Юханов проводил своё дневное время. Кажется, жена ни о чём не догадалась. Но времени у инспектора только одна ночь и утро, раннее утро, когда механик пойдёт туда, где он бывает. Или он сидит дома?
Инспектор почти бегом нёсся к машине — звонить следователю.
Уже не в первый раз женщина с запавшими глазами шла в прокуратуру. Но мысленно она бывала здесь ежедневно.
В коридоре сидела очередь на приём к прокурору. К его помощникам народу бывало поменьше. Ковалёва спросила последнего, но вспомнила, что ей не на приём, а к следователю Рябинину. Его фамилия осталась в памяти легко.
Она нашла свободный стул и села. Теперь у неё часто уставали ноги. Отдохнув и собравшись с силами, Ковалёва встала и побрела вдоль дверей, высматривая таблицы с фамилиями работников прокуратуры. Нашла нужный стеклянный прямоугольник и стала всматриваться в чёрные буквы, пытаясь представить этого самого Рябинина. Она уже подняла руку, чтобы стукнуть в дверь, обитую черноблестящей синтетической кожей, но вспомнила, что не знает его имени-отчества. Обращаться по фамилии было неудобно.
Ковалёва пошла в канцелярию. Сидящие в очереди подняли головы, потому что кабинет прокурора был за канцелярией.
— Я только спросить, — сказала Ковалёва.
Ей поверили сразу. Она вошла в комнату, где уже была однажды.
Маша Гвоздикина недовольно подняла голову и захлопнула книгу со звучным названием «Криминология». Прокурор разрешал ей заниматься на работе, коли выпадает свободная минута. Он сам кончал юридический заочно, поэтому знал все трудности. Правда, в середине «Криминологии» лежала переводная книжечка в мягкой обложке с ещё более звучным названием «Она перегрызла горло».
— Человек ещё не вышел, — строго сообщила Гвоздикина.
— Я не к прокурору. Скажите, как имя-отчество…
Но
— Да, Топтунов в больнице, — она помолчала и добавила: — Пока без сознания.
Ковалёва вежливо улыбалась, но кровь медленно отливала от щёк, выбеливая их такой пудрой, какой не было и у секретаря Маши Гвоздикиной. Улыбка женщины как-то оседала, превращаясь в ухмылку. Глаза смотрели на телефон странно, невидяще. Она качнулась и переступила с ноги на ногу, держась рукой за маленький прямоугольный столик с графином.
Гвоздикина отвернулась к телефону и стала что-то записывать в блокноте, как вдруг услышала за спиной грохот и звон. Она вскрикнула и обернулась…
Женщина лежала между столами. Рядом валялся графин, спокойно булькая длинным горлышком. Гвоздикина смотрела на распростёртую женщину, не в силах к ней подойти.
Распахнулась прокурорская дверь, и в канцелярию шагнул Беспалов.
— Что случилось?
Он тут же бросился к женщине, поднял её голову и резко сказал секретарю:
— Воды!
Маша схватила графин, в котором ещё оставалась вода, налила в стакан и протянула Юрию Артемьевичу. Прокурор действовал решительно: послушал пульс, попытался влить в рот женщины воды, хлопал её по щекам. Через минуту Ковалёва открыла глаза и глубоко вздохнула.
Беспалов подхватил её и усадил на диван.
— Вы больны? — спросил он.
Она отрицательно качнула головой.
— А что с вами?
— Обморок, — тихо ответила женщина.
— Сказали бы, я принял бы вас вне очереди.
— Мне не надо, — через силу сказала женщина.
— Так зачем вы к нам пришли? — помолчав, поинтересовался Беспалов.
Она не ответила. Прокурор терпеливо ждал: не часто во время приёмов граждане падали в обморок.
— Зачем пришли? — чуть настойчивее повторил Беспалов.
В приёмную вошёл Рябинин и хотел что-то спросить у секретаря, но приостановился у дивана.
— Она приходит уже второй раз, — вспомнила Гвоздикина. — Интересовалась делом Топтунова.
— Назовите вашу фамилию, — потребовал прокурор.
— Это жена Юханова, — догадался Рябинин.
— Я пришла сама, — встрепенулась Ковалёва.
— Вы поздно пришли, — холодно ответил следователь.
— Она допрошена? — поинтересовался прокурор.
— Механик жил отдельно, брак не зарегистрирован. Кстати, где Юханов сейчас?
Ковалёва глубоко вздохнула и окончательно обмякла:
— Сбежал. Забрал деньги и сбежал.
Рябинин допросил Ковалёву, которая сразу призналась, что поставила Юханову печать в паспорт. И тут же начала плакать, словно наконец прорвались все накопленные слёзы. Сквозь эти всхлипы Рябинин всё-таки понял главное…