Следователь прокуратуры: повести
Шрифт:
— Ну, будем ловить? — предложил он.
— Будем, — согласился инспектор, который за этим и пришёл.
— Начинай.
Петельников встал и подошёл к окну, чтобы пускать дым в форточку, — хозяин кабинета не терпел курения.
— Всех Приходько, все геологические организации, геологический факультет, Горный институт, гостиницы, загсы я проверил. Всё отработано и в Хабаровске. Ничего.
— Давай версии, — предложил Рябинин.
— Видимо, он местный, не гастролёр, старается не «наследить».
Следователь
— Не надо искать по всей стране.
— Он ездил в экспедиции, знает геологию, со стюардессой говорил о проблемах, о картировании, о шлифах и тому подобном. Видимо, он действительно геолог с высшим образованием.
Рябинин вскочил и возбуждённо подошёл к окну.
— А вот и нет, — по-мальчишески обрадовался он. — Сейчас ты заберёшься к чёрту на куличики. Геологические организации проверены. Если он геолог, то, выходит, приезжий?
— Возможно, — согласился инспектор.
— Геологи — люди обеспеченные. Интересная работа, наука, высшее образование… Нежизненно, чтобы нормальный человек сменил всё это на мошенничество. Только опустившийся пьяница. Приходько — не такой.
— Значит, поездил в экспедиции рабочим.
— А вот и нет, — опять вроде бы обрадовался Рябинин. — Для рабочего, даже техника, он слишком геологически эрудирован. Смотрел шлифы, умеет картировать…
Петельников задумчиво уставился на улицу, забыв про сигарету. Рябинин тоже смотрел на тополя, которые отяжелели от своих широких листьев. Лето кончалось. Уже появились астры. Пора в отпуск. Кончить дело этого мошенника — и в отпуск.
— Молодой человек, знающий в какой-то степени геологию, ездивший в экспедиции, но не рабочий и не геолог, — суммировал Рябинин, отогнав размягчающие мысли об отпуске.
— Студент, — предположил Петельников.
— Ты их проверял.
— Отчисленный?
— Ага.
— Завтра же займусь, — чуть помедлил инспектор, уже загораясь новой версией. — Эпизодов маловато. Только один, со стюардессой. У Былиной-то всё цело.
— Я думаю, не все потерпевшие к нам обращаются.
Рябинин смотрел на улицу. Казалось, там шли одни женщины. Плывущими по асфальту походками, с приталенными фигурами, в ярких солнечных нарядах — красивые и нежные. Одни женщины. Очень много женщин на улице, в городе, в мире. Уж только поэтому стоит любить единственную.
— Красивые попадаются, — сказал Петельников.
— Все женщины красивые, Вадим. Ты присмотрись.
Они ещё помолчали. Инспектор вспомнил про сигарету и щёлкнул зажигалкой.
— Вот говорят, — задумчиво сказал в стекло Рябинин, — что у следователей с годами черствеет сердце. А у меня вроде наоборот, жалостливым становится. Даже сентиментальным. С чего бы?
— Мудреешь, Сергей Георгиевич.
— Вот и сегодня эту Былину пожалел. Не сказал. Придётся, конечно. Он ей вместо бриллиантов вставил стёклышки.
Пришло
Сзади застучали каблуки. Он скосил глаза: догонявших женщин Михаил опасался. Девушка поравнялась и прошла. Она просто спешила. Да и видел он её впервые. Михаил чуть прибавил шагу: его заинтересовала тонкая гибкая фигура и красные волосы, рассыпанные по зелёному платью. Девушка несла сетку с маленькими дыньками. Их было килограммов на пять, но она почти не сгибалась.
Вдруг ручка сетки выскользнула, и дыньки покатились по асфальту. «Сглазил», — подумал Михаил и бросился собирать. Он поймал четыре, пятую поднял какой-то солдат. Михаил медленно уложил их в сетку и глянул девушке в лицо. В сумерках цвета глаз не разобрал — вроде бы зелёные, как и платье, — но они показались ему какими-то острыми, смелыми. «Официантка», — определил он, отбирая у неё сетку.
— Разрешите помочь?
— Мне на Лесной проспект, — предупредила она.
— Подумаешь, всего два квартала.
— Несите, если делать нечего.
Голос был глубокий, сильный, привыкший повелевать.
— Делать мне действительно нечего. Чем прикажете заняться командированному в чужом городе?
— Нечем, — согласилась она. — Только женщинам дыни таскать.
— А вы жизнелюбка, — заметил Михаил.
— Точно. Я сегодня золотые часики потеряла: ушко протёрлось. А я шучу.
— Значит, вам легко даются деньги, — назидательно сказал он. — Вы, наверное, директор завода?
— Только не завода, — улыбнулась она.
Ей было лет двадцать восемь. Рассмотреть лицо мешали волосы, которые зашторивали её сбоку. Она откидывала их дугообразным движением головы — как крылом взмахивала.
— Сейчас угадаю. Ресторана?
— Долго угадывать. Магазина «Ковры».
— Неплохо. Кстати, вчера по радио слышал такое объявление: «Магазин „Ковры“ свободно продаёт половики». Не ваш ли магазин?
— Сами придумали?
— Ну что вы! Я же командированный. Делать мне нечего. Лежу в номере и слушаю объявления. «В магазин № 8 поступили мебельные гарнитуры пятьдесят второго размера».
— Вы тоже жизнелюб. Давайте ещё объявления.
— Пожалуйста. «Дорогие телезрители! Перед вами выступал вокально-инструментальный ансамбль „Поющие чайки“, а не „Поющие чайники“, как было объявлено ранее».
Она засмеялась чуть не на всю улицу.
— Могу ещё, — разошёлся он. — «Уважаемые телезрители! По вине редакции передача о семейной жизни гражданина Тебякина ошибочно шла под названием „В мире животных“». Кстати, меня зовут Михаил.
— Светлана. А вы кем работаете? Знакомиться так знакомиться.