Следы на снегу

Моуэт Фарли

Для того чтобы сшить зимнюю одежду на взрослого индейца, требуются лучшие куски шкур восьми — десяти оленей. Причем животных предпочтительно добыть в августе или начале сентября, потому что потом мех становится слишком длинным и к тому же при малейшем повреждении легко отделяется от мездры.

Кроме этого каждому индейцу нужно несколько шкур для выделки кожи, из которой шьются лосины, мокасины и легкая летняя одежда. Еще несколько штук идет на ремешки для снегоступов, силки, сани и множество других предметов, где потребны веревки или лесы. Поэтому каждому индейцу на год для одежды и домашних нужд необходимо до двадцати шкур, это не считая тех, что

идут на типи, спальные мешки и другие предметы, которые служат не один год.

Шкуры животных после окончания гона не только слишком тонки, но к тому же изъедены червями и личинками насекомых, что делает их практически негодными. И если их и берут зимой, то только для того, чтобы съесть, и действительно, когда все волосы удаляются, а личинки вынимаются, хорошо проваренная шкура вполне съедобна.

Индейцы так и не смогли уговорить меня попробовать личинки, хотя они многим индейцам по вкусу, а дети считают их лакомством. Личинки едят сырыми и живьем, и те, кому они нравятся, говорят, что на вкус они не хуже крыжовника. Но при одной мысли о том, чтобы взять их в рот — а величиной они бывают до фаланги мизинца, — меня охватывало непреодолимое отвращение.

Одежда, которую носят индейцы, часто делается добычей вшей, однако это ничуть не считается позорным, более того, индейцы нередко забавляются тем, что ловят и поедают насекомых. Такое занятие приносит им немалое удовольствие. Матонаби так нравилось это блюдо, что он частенько усаживал пятерых или шестерых своих рослых жен искать вшей в их меховых одеждах; насекомых обычно набиралось множество. Матонаби брал их горстями и быстро слизывал, причем с не меньшей грацией, чем какой-нибудь европейский гурман, лакомящийся сыром с душком.

При всем при том если я все же признаю, что из всей снеди моих индейских спутников личинки, выковыренные из оленьих шкур, и вши были единственным блюдом, которое я все-таки не отведал, то меня вряд ли можно назвать излишне привередливым.

Октябрь — сезон гона у оленей, а когда период ухаживания кончается, самцы отделяются от важенок и направляются на запад, чтобы укрыться на зиму в лесах, а важенки остаются на целый год в тундре. Однако, видимо, не все, потому что я часто встречал важенок в лесу.

Рога старых оленей-самцов очень велики, со множеством ответвлений и всегда отпадают в ноябре — примерно к тому времени, когда их владельцы приближаются к лесным массивам. Важенки же не сбрасывают рогов до самого лета.

В тех краях, где мы находились, олени постоянно кочуют с востока на запад или с запада на восток в зависимости от преобладающих ветров. Это основная причина постоянной перемены мест стойбищ северных индейцев.

Среди английского простонародья бытует старая поговорка, почитаемая за истину, о том, что олени каждый год сбрасывают свои яйца, или железы пениса. Не знаю, соответствует ли это действительности в самой Англии, однако это совсем не так в окрестностях Гудзонова залива.

Но я с уверенностью могу утверждать, что с зайцами-русаками на побережье Гудзонова залива действительно происходит нечто подобное. Я видел и даже держал в руках несколько животных, убитых весной вскоре после сезона размножения, у которых пенис был совершенно высохшим и сморщенным, как пуповина у недавно родившихся детенышей животных.

Я посчитал уместным привести здесь это замечание, так как скорее всего описанный факт неизвестен большинству читателей, даже тем джентльменам, кто сделал естественную историю предметом своих основных интересов. И если иметь в виду пользу их трудов

для человечества, то остается только сожалеть, что Провидение излишне оградило большинство из них от необходимости путешествовать, чтобы свидетельства очевидца могли подтвердить публикуемые в печати умозрительные заключения. Вследствие этого они благоразумно остаются дома и наслаждаются возможностью безбедно существовать в родных пенатах, вполне удовлетворяясь той информацией, что им поставляют люди, вынужденные пускаться в путешествия. Как ни прискорбно мне это признавать, но я подпадаю под категорию последних. Однако я надеюсь, что нигде на этих страницах не рассказывал о том, что бы не было подтверждено опытом, и не собираюсь делать этого и впредь.

Покинув берега озера Белого Камня, мы продолжали идти в том же направлении, пока не дошли к 3 сентября до небольшой речки, впадающей в озеро Пойнт. Там мы были вынуждены задержаться на несколько дней из-за непогоды, потому что сильный дождь, снег и ударившие потом заморозки помешали переправиться через речку на наших маленьких каноэ.

Восьмого числа мы добрались до рощиц низкорослых деревьев — первых, с тех пор как мы оставили область лесов 25 мая, если не считать деревьев, росших на Коппермайн.

Когда мы миновали эти рощицы, жена одного из индейцев, страдавшая туберкулезом, ослабла настолько, что не могла идти дальше. Среди ее соплеменников такое состояние считается самым плачевным, до которого может дойти человек. То ли знахари уже отчаялись ее вылечить, то ли о несчастной было некому позаботиться, но так или иначе никаких мер для ее спасения принято не было, и ее просто оставили умирать одну.

Хотя я впервые наблюдал такой поступок, подобное среди индейцев происходит нередко. Когда взрослый индеец, особенно летом, заболевает настолько сильно, что больше не может идти, считается, что лучше оставить обреченного, чем всей семьей сидеть подле него и умереть с голоду, не имея никакой возможности помочь больному. В таком случае родственники обычно оставляют больному немного пищи, воду и, если могут, дров или хвороста. Ему также говорят, куда и каким путем они пойдут дальше. А потом, укрыв больного оленьими шкурами, снимаются с места и уходят, горько рыдая.

Иногда случается такому больному выздороветь и нагнать своих или, скитаясь, повстречать других индейцев. Хотя такое происходит очень редко, тем не менее та несчастная женщина, о которой я говорил выше, нагоняла нас три раза. Но в конце концов бедняжка отстала навсегда.

Возможно, столь противоестественный обычай не встречается больше ни у одного народа на земле. Но по справедливом размышлении его правильнее будет объяснить скорее требованиями суровой необходимости и стремлением племени к самосохранению, чем бесчеловечностью. Необходимость, оправдываемая обычаем, делает ситуации подобного рода менее жестокими в глазах местных жителей, чем они могут показаться гражданам более цивилизованных стран.

Установилась очень холодная, с частыми снегопадами погода, что обещало раннее наступление зимы. Так как оленей тут было множество, а в лесу вполне хватало хвороста для костров и можно было нарезать шестов для типи, индейцы предложили остановиться тут на время, чтобы сшить зимнюю одежду, приготовить снегоступы и волокуши, а также насушить побольше мяса и запасти оленьего жира на дальнейший путь. Это оказалось тем более необходимым, что, по словам индейцев, в тех местах, куда мы намеревались направиться от озера Пойнт, дичи всегда было мало.