Следы смоет дождь
Шрифт:
Я мучилась, мучилась, уже стала посматривать в сторону мужика-водителя. Ну неужели он не догадается мне помочь? Сидит, поди, себе в машине и смеется надо мной. Ну уж нет! Раз ее нельзя открыть, то через нее запросто можно перепрыгнуть, решила я. И так и сделала. Да так красиво, что сама за себя порадовалась.
Я хотела постучать в дверь, но подумала и решила постучать в окно. Наверное, так меня скорее услышат. И, действительно, внутри дома сразу послышался шум, потом он переместился на веранду.
— Кто тут? —
Было видно, что она рассматривает меня через тюлевую занавеску. Я подошла и негромко представилась, чтобы лишние уши, а именно водитель, меня не услышали:
— Я из Тарасова. Зовут меня Татьяна. Мне надо поговорить с Петровым Василием Ивановичем. Я знаю, что его нотариусом был Игорь Викторович Садомцев из нашего города. Об этом и хочу потолковать.
Через несколько секунд, которые, видно, ушли на переваривание информации, послышалось, как лязгнули крючок и какой-то засов. Дверь отворилась, и на пороге появилась бабка.
— Проходи, коль пришла.
Она пропустила меня внутрь и сразу с грохотом захлопнула за мной дверь.
Мы прошли через сени, потом через еще одну дверь и наконец попали в избу. Я, честно говоря, и не представляла, что кое-где еще сохранились такие избы. Хотя Мырино нельзя было назвать большим городом, но я, наверное, так отвыкла от всего деревенского, что сейчас просто диву давалась. И я вспоминала свое детство, когда ездила к бабушке в деревню и жила примерно вот в таком домишке.
— Ну, садись, — убрала с табуретки тряпку бабулька. — Василий, — крикнула она, — к тебе пожаловали.
Из-за занавески вышел Василий, старичок лет, наверное, восьмидесяти. Бабульке, кстати, тоже под восемьдесят явно было. Одет Петров был в старую рубаху непонятно какого цвета — на ней красовалось столько заплаток, что ее первоначальный оттенок не просматривался.
Дед Василий посмотрел на меня с прищуром: то ли любопытство в нем играло, то ли подслеповат он стал от годов своих. Окинул так взглядом с ног до головы, потом сел за стол и стал козью ножку крутить. Ну, самокрутку такую. Пока он ее крутил, я решила рассказать про себя и про цель своего визита.
— Меня зовут Татьяна Иванова. Я из Тарасова. — Я говорила почему-то громко. Быть может, думала, дед плохо слышит. Ведь старушка тоже его громко звала. Но дед сидел с такой миной, что запросто можно было подумать, будто он надо мной подсмеивается. Но глаза его смотрели вполне серьезно. — Так я, значит, вот по какому делу… — Боже, что со мной делается? Я даже заговорила вдруг по-деревенски, попав в соответствующую обстановку. — Я знаю, вашим нотариусом был мой знакомый Игорь Садомцев, — естественно, тут я немного, но исключительно для пользы дела соврала, — и мне хотелось бы знать, почему вы пригласили именно его? Ведь в вашем городе тоже, думаю, нотариус найдется?
Я почувствовала, что у меня пересохло во рту. То ли от волнения, что сейчас получу ответы на некоторые вопросы, то ли оттого, что говорила непривычно громко.
Тут как раз бабулька чайник на плиту поставила, чем очень меня порадовала. Я с любопытством посмотрела на печь. Но ею, видимо, пользовались только в редких случаях. Да и то зимой, наверное. Действительно, зачем разжигать целую печь, когда нужно вскипятить только один чайник.
— А чего у Игорька не спросила? — тихо, но понятно спросил меня дед Василий.
Я поняла, что о смерти Садомцева он не знает. Значит, надо ему сказать. Надеюсь, от расстройства его инфаркт не стукнет.
— Вы знаете, Игорь взорвался на своей машине. — Я уже перестала кричать, так как поняла, что со слухом у деда все в порядке. Видно, бабка сама неважно слышит, потому и кричит.
— Умер? — переспросил Василий Иванович, однако на его лице не отразилось никаких чувств.
— Да.
— Жаль. Молодой был хлопец.
— Вы мне ответьте на мой вопрос, — снова попросила я.
Тут у бабульки чайник вскипел, и она принялась расставлять на столе чашки.
— Тут знаете какое дело? — заговорил наконец дед. — Я-то сначала с ним хотел, с Игорем, да потом передумал. И договорился с нашим мыринским нотариусом.
— Но в Тарасове есть документы, которые говорят о том, что у вас с Садомцевым все же была договоренность.
— Была. Только потом я передумал. Я же тебе о чем и толкую, — спокойно ответил дед Василий.
— Давайте по порядку, — предложила я. — Сначала скажите, почему вы именно Садомцева пригласили? Откуда о нем вообще узнали? А уж потом расскажете, почему отказались от его услуг.
— Отказался, что мне проще с нашим нотариусом работать. А сначала Игоря пригласил, потому что мне знакомая его посоветовала. Говорит, хороший нотариус есть в Тарасове. Пригласи, ни за что не пожалеешь. Да только ничего особенного в нем не было. Нет, конечно, меня он не обидел, я ничего плохого сказать не могу. Да только он не лучше других. Таких поискать — миллион найдется.
— Ну так уж миллион? Это ты, дедушка, загнул, — улыбнулась я. — А какая знакомая вам его посоветовала? Как ее зовут?
— Нету ее более. Умерла. Зина Никитина. Вот хороший был человек. Всю себя детям отдала. Не жалела.
— Она, видимо, его учительница, — догадалась я, о ком идет речь.
— Да. Она мне и присоветовала.
— Значит, у вас с Садомцевым никаких договоренностей нет? — решила я уточнить еще разок.
Тут дед подумал, что я либо туповата, либо слов русских не понимаю. Во всяком случае, в голосе его даже раздражение зазвучало, когда он снова заговорил:
— Сколько ж тебе, родная, говорить можно? Я уж и не помню, когда мне в последнее время приходилось так человеку доказывать, что я не верблюд.