Слепой для президента
Шрифт:
Капсула с отравляющим веществом? Ну и что из того?
Мало ли для чего Джордано Мазини, он же Иванов, привез яд в Россию? И вообще все это очень скользко, хотя вполне может быть правдой. Но как ее доказать?
Как? – Глеб напрягся, вцепился в руль. – Да, можно арестовать полковника Руднева, но что это даст? Руднев не дурак, он скажет – да и я, вероятно, сказал бы то же самое – «Я занимаюсь безопасностью президента и о капсуле ничего не знаю. Или даже знаю, но хотел ее захватить лишь для того, чтобы враги президента не
Я знаю, с кем связан Руднев, под чьим началом служил полковник. Неужели он? Неужели все те, кого президент отправил в отставку, в одночасье сбросив с вершин власти?"
Борис Андреевич Симаковский был дома. Он вообще в последние несколько лет не любил покидать свою огромную квартиру, находящуюся всего лишь в получасе ходьбы от места его бывшей работы – от Лубянки.
Сорок с лишним лет проработал Борис Андреевич в КГБ. Он получал звания, награды, а занимался Симаковский в КГБ очень любопытными вещами. Он был одним из тех, кто возглавлял лабораторию, доступ в которую почти для всех оставался закрытым. И даже не каждый генерал Комитета мог в нее попасть.
В этой лаборатории изготавливались всевозможные замысловатые отравляющие вещества. Естественно, кроме того, что лаборатория производила яды, она разрабатывала и методики их обнаружения, проводила различные экспертизы, пытаясь ответить на вопрос и дать заключение вышестоящим начальникам: кто и почему умер, кто и как был уничтожен.
Борис Андреевич Симаковский вышел в отставку в звании полковника. Но за всю свою многолетнюю службу мундир ему пришлось надеть раз десять-пятнадцать, не более. Сейчас мундир покоился в шкафу, увешанный наградами, отутюженный.
Достаточно было открыть шкаф, снять форму с плечиков и, облачившись в нее, выйти на улицу. Но такие мысли даже не приходили в лысую голову Бориса Андреевича.
Он был дома, когда в дверь его квартиры настойчиво позвонили.
«Кого это черт несет!» – подумал Борис Андреевич и понял, что придется идти открывать самому. Жена ушла час назад и вернется, как обещала, к трем.
Общения с чужими людьми отставной полковник не любил и подосадовал: «Словно специально кто-то подкараулил, когда жена ушла, а я остался один».
Старик выбрался из-за письменного стола, спрятал в выдвижной ящик мелко исписанные страницы дневника-мемуаров, которыми занялся, уйдя на покой и, шаркая, тяжело дыша, двинулся к двери. Все это время звонок настойчиво продолжал извещать хозяина квартиры, что гость не ушел, а ждет, когда откроют дверь.
Симаковский припал к глазку и увидел стоящего на лестничной площадке мужчину в длинном сером плаще, без головного убора. Лицо мужчины с военной выправкой и хитрым взглядом, выдававшим сотрудника спецслужб, было незнакомо полковнику Симаковскому, поэтому он, не открывая дверь, спросил:
– Кто там? Кого надо?
– Мне Бориса Андреевича. Ведь это вы?
– Кто
Незнакомец, прекрасно зная, кто за дверью и что бывший сотрудник КГБ на слово не поверит, извлек из кармана удостоверение, развернул и показал в глазок.
Ясное дело, Борис Андреевич ничего прочесть не успел, но то, что ему показали документ с фотографией и печатями, говорило о надежности гостя и дверь придется открыть, даже если не очень хочешь.
– Здравствуйте, Борис Андреевич, – произнес полковник Руднев и постарался улыбнуться как можно более доброжелательно.
– Здравствуйте, здравствуйте, – недружелюбно ответил Симаковский.
– Я полковник Руднев, вот мое удостоверение. Служба охраны президента.
Книжечка вновь появилась в руке Руднева, и на этот раз Борис Андреевич Симаковский смог с ней ознакомиться. Его многолетний опыт подсказал, что документ подлинный. Птицы такого полета, как полковник из охраны самого президента, в квартире Симаковского не появлялись.
– Я к вам, Борис Андреевич.
– Проходите, потом расскажете, – хозяин пригласил гостя в кабинет.
Полковник Руднев уселся в кресло, а Симаковский – за стол.
– Чаем не угощаю, полковник, – сказал Симаковский, – хозяйка ушла.
– Знаю, знаю, осведомлены. И вернется не раньше трех часов.
– А мне возиться не хочется. И что вас привело к старику Симаковскому?
– А вот какое дело, Борис Андреевич, – Руднев замолчал, вытащил из кармана пачку сигарет.
– Курите, курите на здоровье. Я и сам иногда балуюсь.
– Спасибо.
В свои семьдесят три года выглядел Симаковский старше. На его голове уже почти не осталось волос, но старик был выбрит и надушен. Неприятный запах дешевого одеколона, словно сохранившийся в квартире из прошлых десятилетий, полковник Руднев отметил сразу.
– Вы понимаете, Борис Андреевич, наш разговор должен быть строго конфиденциальным.
– Это я могу вам обещать. Вы же прекрасно осведомлены, полковник, где я работал и чем занимался.
– Вот поэтому я у вас.
– Ну и что же вас интересует?
– Видите ли, Борис Андреевич, – Руднев резко поднялся с кресла и приблизился к письменному столу. – Мне нужен яд.
– Вам нужен яд, полковник? Вы что, решили добровольно уйти на тот свет?
Вам здесь плохо живется? – с добродушно-язвительной улыбкой проговорил хозяин.
– Давайте об этом не будем, Борис Андреевич. Всем нам живется одинаково.
– Я пошутил, полковник, пошутил, – поднял свою дрожащую руку Борис Андреевич Симаковский и посмотрел на часы, стоящие на письменном столе.
Часы были старинные, в деревянном корпусе. Их подарили заместителю начальника лаборатории майору Симаковскому на один из дней рождения. На корпусе сбоку красовалась металлическая пластинка, на которой витиеватым шрифтом, имитирующем скоропись, было выгравировано поздравление юбиляру.