Слезинка на щеке

Уитни Филлис

«Мадам Каталонас?» — изумилась Доркас.

Тень удивления промелькнула в темных глазах Ванды.

«Вы знакомы с ней?»

«Она подошла к нашему столику поприветствовать мисс Фаррар. Мы приглашены к ней на чай послезавтра».

Ванда с интересом внимала словам Доркас.

«Значит, ей что-то нужно. Она никогда ничего не делает просто так. Лучше, чтобы вы об этом знали заранее».

«Она просто хочет узнать, что собирается писать мисс Фаррар в своей книге. Она предложила свою помощь в любой момент, когда это нам понадобится».

Ванда никак не отреагировала

на эти слова.

«Официант в отеле сказал, что она — известная актриса. Это правда?»

«Она уроженка Родоса, а здешние люди гордятся своими соотечественниками, — небрежно пожала плечами Ванда. — Она стала куда большей знаменитостью, заполучив богатого мужа».

«Ее второй муж также был состоятельным человеком?» — поинтересовалась Доркас.

Неподвижное лицо Ванды слегка оживилось. Она вытянула вперед сильные руки, привыкшие к физическому труду: «Константин Каталонас богат— у него есть вот это. Только это. Но это немалое богатство, вот только все уходит в эту бездонную прорву, мадам Ксению. Ей вечно всего мало, ее запросы безграничны, и чтобы их удовлетворить, не хватит никаких средств».

«Не хватит? — вопросительно подняла бровь Доркас. — Я думала, что он умер».

Неожиданно глаза Ванды полыхнули презрительным огнем: «Это мадам так всем говорит. Кому охота признаваться, что от тебя сбежал муж? Она опутала его цепями, обнесла толстенными стенами. «Сделай то, сделай это». Она утверждает, что делает все для славы Греции, для славы Родоса. Благодаря Константину удалось возродить неповторимое искусство древних. Но она сожрала его талант, он погиб, не выдержав этой бешеной гонки, этой беззастенчивой эксплуатации».

«А чем он занимается?»

Ванда сделала в воздухе движение руками, словно она мяла глину: «Он величайший скульптор Греции. Ему нет равных. Но она сожрала его. Она убила в нем то, что делало его Мастером. — Ванда стиснула руки, как бы желая расплющить воздух между ладонями. — Однажды я позировала ему. Он лепил мою голову. Он хотел заплатить мне за работу натурщицы, но мне не нужно было от него никаких денег. Я сделала это, потому что он настоящий Мастер. Мадам Ксении не понравилось то, что у него получилось. Эта работа не была допущена к показу на выставке в Афинах. Он женился на ней, чтобы иметь возможность творить. Она же превратила его жизнь в тюрьму».

Доркас была поражена услышанным. Она подозревала, что за напускным спокойствием и деланым безразличием Ванды скрывается страстная натура, что в глубине души притаилось пламя, но Доркас и представить не могла, что оно разбушуется с такой силой. Она замерла, боясь, что порыв откровенности исчезнет так же неожиданно, как и возник.

«Значит, вы уверены, что он жив и просто оставил свою жену?» — это прозвучало как утверждение, а не как вопрос.

Но к Ванде уже вернулось обычное спокойствие. Строгая и подтянутая, словно застегнутая наглухо на все пуговицы, она проигнорировала вопрос, подошла к Бет, которая сосредоточенно грызла лист эвкалипта и забрала его у девочки со словами: «Нет, нет, это не надо есть».

Шанс был безнадежно упущен. Все внимание Ванды было обращено к Бет, пристальный взгляд мог уловить влюбленное выражение в ее глазах, когда она смотрела на ребенка. Вытирая замурзанную мордашку, Ванда внезапно подняла лицо, и взгляды ее и Доркас скрестились. Ванда не отвела глаз, в них ясно можно было прочесть выражение сдерживаемой затаенной злости.

«Когда-то у меня была дочь, такая же крошка. Это было во время войны. Моя семья жила на севере, у нас была ферма, на ней работал мой муж. Петрус не греческое имя. Но мать моего мужа была родом из Греции, и муж вырос здесь же. Бандиты схватили моих детей. Сына и дочь. Увезли их в Болгарию. А мужа расстреляли».

В ее словах слышался яростный вызов, Доркас была поражена и слегка напугана. Она слышала о том, что коммунисты отбирали у греков их детей, и несчастным родителям никогда не суждено было вновь увидеть их, но неожиданное заявление Ванды повергло ее в ужас, все это сильно смахивало на организованное похищение детей.

«Я понимаю вас, — Доркас сокрушенно прижала руки к груди. — Я чувствую вашу боль».

«Мне не нужно, чтобы меня жалели, — прозвучал холодный ответ. — Это не ваше горе. Вам не понять этого. У вас есть муж. Есть ребенок».

«У меня нет мужа. Разве мисс Фаррар не сказала вам, что я вдова?»

«Она говорила, да… Ваш муж погиб около двух месяцев назад. Вы совсем не похожи на греческих женщин, которые потеряли своих мужей».

Она вообще не похожа ни на каких вдов, подумала про себя Доркас. Как она может притворяться, что оплакивает Джино? Ей нечего было возразить этой женщине, смотрящей на нее с нескрываемым презрением.

Доркас поднялась, отряхивая с юбки листья: «Давайте повернем к дому. Не исключено, что мисс Фаррар будет искать меня, когда вернется. Хорошо, что вы рассказали мне о мадам Каталонас. Это может оказаться полезным, когда мы пойдем к ней».

Ванда протянула Бет руку, которую та с готовностью ухватила. Они шли по тихому тенистому парку старого кладбища, когда Ванда вдруг опять завела разговор о Константине Каталонасе.

«В доме висят его картины. Вы наверняка их увидите. Они так на него похожи. Он всегда смеялся. Он любил быть счастливым, веселым. Но эта женщина… она вытравила из него все. Она сделала так, что он больше не может смеяться».

Явно подражая кому-то, Ванда свела темные брови, поджала губы, уголки рта опустились сами собой — так, по ее мнению, выглядела жена Константина. Получилась настолько гротескная пародия на трагическую маску, что Доркас не смогла сдержать улыбки.

«Да, да, сегодня в «Отеле Роз» она была именно такой. Очень драматическая и, вместе с тем, потрясающая. Вокруг нее, кажется, сгущается воздух».

Впервые за все это время Ванда готова была согласиться с Доркас. Ей пришлось по вкусу слово «сгущается», она даже несколько раз пробормотала его про себя. Неожиданно Доркас пришел на ум неутешительный ответ клерка относительно ее поисков. Может быть, с Вандой ей повезет больше.

«А вы случайно не слышали об одной женщине, она гречанка, приехавшей сюда из Америки в прошлом году? Ее зовут миссис Маркос Димитриус».