Слезы Авраама
Шрифт:
– Конечно, милая.
– Мисс Мэри уже на небе?
– Да.
– Она там счастлива? Там есть единороги и мороженное? Мисс Мэри любила их. Она же счастлива? Вы снова встретитесь на небесах и снова станете подружками, правда?
– Конечно, солнышко. На небе мы снова станем подружками.
– А что если ты умрешь?
– В смысле? Мы все умрем. Но очень и очень не скоро. Когда состаримся.
– Но мисс Мэри не была старой. Ты сказала, она умерла. Что она на небесах.
– Верно.
– Если ты умрешь. Если папочка умрет. Мы будем вместе
– Мы не умрем. Не сейчас.
– Но ты сказала - все умирают.
– Да.
– Ты же меня не оставишь?
– Ну, - Сюзанна была в замешательстве. Она сама себе казалась неискренней, неправдоподобной.
– Когда-нибудь, я умру. И папа тоже. Потому что это естественный порядок вещей. Но это будет не скоро. Не переживай.
– Ты не можешь умереть! Ты не можешь умереть и оставить меня одну!
– Деточка, это будет не скоро. Не расстраивайся.
– Обещай мне!
Сюзанна посмотрела в эти полные доверия и мольбы глаза и сделала то, что делают все родители. Она пообещала, почувствовав себя предателем.
"Во что я верю? Я верю в лучшую жизнь там, на небе, и что бог не оставит нас. Иногда об этом трудно помнить. И я смотрю на это дитя, и оно наполняет меня верой, энергией и силой".
– Хей!
– выкрикнула Тейлор и выбежала из комнаты. Проблема решена. С тем, как Тейлор верила, что сила материнской любви способна победить смерть, Сюзанна улыбнулась и захотела закричать вместе с ней.
***
К тому времени, как Сюзанна вернулась, Мэри уже была мертва. Уставший доктор в госпитале посмотрел на неё, как на сумасшедшую, из-за того, что она умоляла его тащиться в такую даль.
– Вы в своем уме?
– спросил он.
– Конечно. Я дам вам всё, что хотите, машину, деньги, что угодно. Спасите её, она умирает.
– Она уже мертва, - ответил доктор, его халат был в пятнах крови.
– Мне нужно идти, - и он ушел, оставив её в окружении больных и умирающих людей, среди зловония ужаса и смерти.
– Простите, - сказал он и отодвинул её в сторону от каталки, на которой работал последний месяц.
Врач был прав, когда Сюзанна вернулась, Мэри уже умерла.
***
Сюзанна злилась за свою неспособность держать под контролем царившее вокруг насилие, её угнетала ответственность за себя, ребенка, друзей, когда в воздухе повсюду ощущалась безнадежность. Она продолжала держаться ровно, улыбаться, когда груз проблем вынуждал пасть на колени. Тяжело было нести всё это на себе в одиночку и, хотя, она и осознавала, что её друзья тоже борются за выживание, основная тяжесть легла на её плечи.
Когда остро встал вопрос о еде и воде, все смотрели на неё. Когда она настояла, что нужно избавиться от трупов, Барт, Джинни и Бобби нехотя принялись исполнять указание. Им хотелось отмахнуться от этого занятия, но лениться было смерти подобно, и они должны были это понимать. Недостаточно было просто затащить тела снаружи в дом. Нужно было работать, а кроме них самих работать было некому.
Барт забросил все старые дела
Охрана была нужна, но вместе с едой, водой и надеждой. Барт занимался охраной и только охраной, спихнув остальные обязанности на Сюзанну.
Когда он сообщил ей, что за ними наблюдают, она сочла это паранойей.
– Как минимум, две команды, - сообщил он.
– На той стороне канала два наблюдателя, которые по разным дням сидят в четырех разных домах. Те же самые люди, в разных местах. Одеты, как туристы, на нас, вроде как не смотрят. Но это постоянно те же самые люди. А водовоз? Парень, что торгует водой? Никак нет. Никакой он не торговец. Позади него, ярдах в тридцати, постоянно мелькает мужик с бородой. Он изменил прическу, переоделся, но это он. Гарантирую.
– Понятно. И что они делают?
– Наблюдают. Другой вопрос, зачем.
– Если б я знала.
– А, вот, нихера.
– Барт, - сказала Сюзанна тем тоном, который прорезался у неё за последнее время.
– Зачем...
– Сюзанна, послушай. Я знаю, чем Генри занимался. Занимается. Хватит притворяться, он выполняет тайные операции. Я в курсе всех дел. Мы друзья. Мы братья. Есть вещи, о которых непринято говорить, или притворяться, что о них не говорят. Смешай водки с ромом и услышишь о том, чего и знать не хотел. Так что, я обо всём в курсе, и не нужно быть гением, чтобы уловить связь между гражданской войной и этими спецами. Я только лишь не понимаю, зачем они здесь. За нами наблюдают профессионалы, а твой муж как раз их тех спецов. Там, снаружи идет война и я уверен, ты знаешь больше, чем говоришь. Так, что, рассказывай.
– Ты прав.
– Не ожидал услышать от тебя этого. Продолжай.
– Отец кое-что рассказал. Он рассказал, что оказывал кое-каким людям разные услуги. Плохим людям, так он, кажется, сказал. Я должна была тебе всё рассказать, но я не могла, потому что не верила его словам. Нужно было что-то сказать, но я не хотела распространять слухи...
– Ну, нихера ж себе.
– Я не хотела усложнять. Не говорила этого, потому что это больно. Мой отец - предатель, а его слова до сих пор как ножом по сердцу. Я не хотела говорить правду. Не хотела говорить, потому что было, чем заняться и помимо этого.
Иногда проще убедить себя, что сказанное - ложь. Но подобные самоубеждения - лишь ещё одна грань всё той же лжи. Врать легко. Но потом эта ложь всегда вернется. А когда мы лжем сами себе, эта ложь возвращается тысячекратно.
– Адмирал предатель? Твой отец?
– Он признал, что делал то, чего делать был не должен. Он предупредил меня об опасности. Хотел, чтобы я улетела вместе с ним из страны. Но я не могла пойти с ним. Просто не могла. Когда Генри вернется, он должен вернуться домой. Понимаешь? Я не могла бросить тебя и Мэри...