Слезы счастья
Шрифт:
— Люди говорят такое, когда влюбляются, — сказал Джерри. — Они не умаляют того, что было раньше, а просто хотят передать, что они чувствуют сейчас.
— И ты знаешь это, потому что сам был в этой шкуре?
— Розалинд...
— Не надо! Зря я завела этот разговор. С тобой бесполезно что-то обсуждать.
Джерри поджал губы, но попытался ответить утешительным тоном:
— Постарайся не думать об этом, Роз. Это...
— О чем мы сейчас говорим? — перебила она. — О моей матери? Или том факте, что тебе на самом деле не хочется здесь быть?
Его глаза потемнели.
— Если бы не хотел, то ушел бы еще восемнадцать
— А теперь сожалеешь, что упустил шанс. Она нашла другого, в этом проблема?
— Я понятия не имею, чем она сейчас занимается. Мы с ней не видимся, не поддерживаем связи...
— Но ты не перестал думать о ней и жалеть, что ее нет рядом.
Джерри выбросил руки вперед.
— Почему ты отвечаешь за меня? — закричал он. — Это твои слова, не мои, и я не знаю, сколько еще ты будешь травить меня этим, но зато знаю, что еще чуть-чуть — и я не выдержу.
Глаза Розалинд горели гневом, хотя внутри она корчилась от боли.
— Ну да, и скажешь, что это я развалила наш брак, — язвительно бросила она. Ей хотелось остановиться. Она знала, что Джерри не заслужил таких нападок, но слова продолжали звучать, как будто она не имела над ними власти. — Тогда ты будешь ни при чем. Ничего страшного, что у тебя был роман, который длился три года, прежде чем я поняла, что происходит.
— А теперь он в прошлом, — гнул свое Джерри, — по крайней мере для меня. И очень жаль, что этого нельзя сказать о тебе, потому что мы не можем так жить дальше, Розалинд. Доходит до того, что я боюсь возвращаться домой.
— Не говори так, — взмолилась Розалинд, зажимая уши ладонями. — Я хочу, чтобы ты приходил домой, я не хочу, чтобы мы ссорились, но я боюсь доверять тебе, неужели ты не видишь?
— Вижу, но не знаю, как тебе помочь, — развел руками Джерри.
Розалинд посмотрела ему в глаза так пристально, как будто хотела за всей ложью и предательством разглядеть время, когда они были настолько близки, что часто угадывали мысли друг друга. В конце концов она как будто осунулась под тяжестью поражения и сказала:
— Я тоже не знаю.
Подойдя к жене, Джерри попытался обнять ее, но та, не сумев сдержаться, отвернулась.
— Увидеть эту открытку, — сказала Розалинд, возвращаясь к чайнику, — было все равно что увидеть... — Она глубоко вздохнула и попыталась продолжить: — Я все пережила заново, но на этот раз не только я ничего не значила, но и мама тоже, и теперь это не идет у меня из головы.
— Роз, — ласково проговорил Джерри, — тебе в самом деле нужно поговорить с кем-нибудь...
— Пожалуйста, только не говори, что мне нужно сходить на консультацию к психологу, — гневно перебила она, — потому что мне не нужны консультации. Мне нужна уверенность, что ты не встречаешься с ней, когда летаешь в ЮАР, что ты не думаешь о ней каждый раз, когда смотришь на меня, не жалеешь, что я не она, и что ты не спрашиваешь себя из раза в раз, не наступил ли тот день, когда тебе лучше уйти.
Джерри захлестнуло бездонное отчаяние.
— Зачем ты мучаешь себя? — сердито закричал он. — Я здесь, не так ли? Я остался, потому что так хотел, потому что люблю тебя и хочу вернуть то, что когда-то между нами было. Но что бы я ни говорил, что бы я ни делал, до тебя не достучаться.
Розалинд обхватила голову руками. Она силилась принять его слова, позволить им быть правдой, но ей было так тяжело.
— Поклянись, что больше не видишься с ней, — в отчаянии выдохнула она.
— Клянусь, — сказал Джерри, и в его голосе зазвенела искренность.
— Жизнью Лоуренса?
При этих словах Джерри как будто опешил, но потом по-прежнему искренним тоном проговорил:
— Ладно. Клянусь жизнью Лоуренса, что я больше не встречаюсь с ней.
Розалинд смотрела в глаза мужу, пытаясь поймать ощущение правды, проникающей внутрь, будто лекарство, которое изгоняет болезнь. Но когда она в конце концов отвернулась, боль так сильно сдавила ей грудь, что было почти невозможно дышать. Значила ли для Джерри клятва жизнью Лоуренса столько, сколько она бы значила для нее? Слова ничего не изменят, не причинят ребенку никакого вреда, так почему бы не произнести их? При одной мысли, что Джерри может быть настолько все равно, Розалинд чуть не умерла от горя. С другой стороны, Джерри, которого она знала, не мог быть таким безответственным и бессердечным, но, опять же, не мог он быть и тем мужчиной, который целых три года поддерживал отношения с другой женщиной, пока она не нашла в кармане его формы заколку, чужую заколку... Розалинд уже давно мучилась вопросом, не подложила ли та женщина, Оливия, ее нарочно, чтобы вызвать кризис. Оливия хотела, чтобы Джерри остался с ней, и таким образом, возможно, пыталась подтолкнуть его к этому. Катрина в том не сомневалась, и Розалинд тогда целиком поддерживала ее, но теперь это не имело значения, потому что, даже если Оливия вырыла эту яму, она сама же в нее угодила. Когда Джерри пришлось выбирать, оказалось, что они с Лоуренсом значат для него больше, если только он не остался с ними из чувства вины или жалости.
Гнетущее молчание повисло в кухне, когда Розалинд налила себе чаю, а Джерри сделал вид, что вернулся к газете. Теперь это стало для них в порядке вещей: разговор доходил до определенной черты, а потом, боясь продвигаться дальше, они замолкали, как будто их внезапно выключали из сети. Между ними было так много лишней энергии, эмоций, потребностей и горьких разочарований, что провода не выдерживали перегрузок. Поэтому они давали друг другу какое-то время, чтобы отойти, остыть немного, прежде чем снова попробовать соединиться.
Первым заговорил Джерри. К удивлению Розалинд, он повел их по маршруту, который вероятнее всего должен был закончиться взрывом.
— Вы с отцом говорили о свадьбе? — спросил он, пытаясь снизить напряжение тем, что якобы отвлекался на газету.
— Нет, — поджав губы, ответила Розалинд.
Джерри перевернул страницу и сказал:
— Ты по-прежнему отказываешься идти? Не передумала?
— Нет, не передумала.
Когда он наконец поднял голову, на его лице было написано такое уныние, что Розалинд тут же начала закипать.
— Я не единственная, кто думает, что Дэвид прячется от собственного горя, — сказала она в свою защиту. — Майлз и Ди, между прочим, со мной согласны. Более того, о ней начинают всплывать кое-какие сведения, из-за которых Майлз все больше беспокоится.
На лице Джерри отразилось изумление, потом цинизм.
— И какого черта это означает? — мрачно спросил он.
У Розалинд сделалось кислое выражение лица.
— Майлз пока не может раскрыть подробности, но, по всей видимости, обеспокоен не только он. Есть...