Слишком много женщин (сборник)
Шрифт:
Улыбка Френкеля была приветлива и печальна.
Кремер задал свои вопросы, и Бен ответил. В последний раз он видел Керра Нейлора около трех часов дня, в офисе, и с тех пор ничего не знал о его местонахождении. По окончании рабочего дня он направился в свою комнату на Девяносто четвертой улице, принял ванну и сменил одежду, в одиночестве пообедал в ресторане за углом на Бродвее и отправился на подземке в центр, к молодой женщине, которая жила на Двадцать первой улице и с кем у него было назначено свидание. Бен предпочел бы не называть ее имени. Вместе
Как насчет впечатления, что он убил Уолдо Мура?
По разумению Бена, нервные люди вроде него самого нередко бывают подвержены подобным наваждениям. Чувствительность ума чревата капризами. Скажем, не так давно он зациклился на мысли, что тайно сочувствует нацистам, и потребовалось посетить сходку Германо-американского союза в Йорквиле, чтобы от нее избавиться.
Бен не сказал этого прямо, но намек был прозрачен: беседа со мной исполняла ту же роль, что и визит на профашистское сборище. Не могу сказать, что мое доброе расположение к Бену Френкелю не пошатнулось после такого признания.
Не явился ли Бен в мой кабинет с единственной целью – выяснить, упоминал ли Нейлор его имя в связи со смертью Мура?
Нет, неправда. Он вообще об этом не думал, пока тема не всплыла в разговоре.
Знаком ли он с некоей Гвинн Феррис?
Да, так зовут одну из стенографисток в отделе фондов.
Говорил ли он с нею в пятницу?
Вполне возможно. Если разговор и был, то не задержался в памяти.
Разве не она сообщила Бену, что Нейлор признал, будто ему известно имя убийцы Уолдо Мура?
Нет, такого он не припомнит. Но разумеется, о заявлении Нейлора ему известно. Всем известно. Весь отдел только об этом и толковал.
Для меня это стало новостью. Я выпучил глаза и, перехватив у Кремера инициативу, вопросил:
– Когда?
– Ну, сегодня. Вернее, вчера. В пятницу.
– И кому же Нейлор сделал такое признание?
– Не могу сказать… То есть я знаю об этом только понаслышке. Насколько я понял, он признался вам, а вы передали его слова президенту компании.
– И кто вам рассказал?
– Не помню. – Френкель успел совершенно оправиться. Голос уверенно гудел, глаза с прежним тщанием изучали мое лицо. – Моему разуму не присуще удерживать подобные фактические детали. Тогда как предметы интеллектуального свойства…
– Бред, – с горьким отвращением сказал Кремер. На какой-то ослепительный миг ему померещилось, что вот-вот прозвучит признание, а теперь этот вздор! Он нацелил в лицо Френкелю наполовину изжеванную сигару, потряс ею и твердо произнес: – Это Гвинн Феррис вам рассказала, не так ли?
– Говорю же, не она.
– А я говорю – она! Так вышло, что мне… Чего надо?
Последний вопрос прозвучал в адрес стража порядка, который осмелился подступить к столу. Тот поспешил ответить:
– Прибыл сержант Готлиб, сэр. С ним та женщина, Феррис.
Кремер прожег его взглядом.
– Подержите ее где-нибудь, пока я не… Впрочем… – Он глянул на Френкеля, на меня. – Отчего бы и нет?
– Конечно. Отчего бы? – согласился я.
– Тащите ее сюда, – распорядился Кремер.
Глава двадцать первая
Гвинн Феррис вступила в кабинет, словно бы не подозревая или не беспокоясь о сержанте полиции, который буквально дышал ей в затылок. Постояла на пороге, озираясь в большом помещении, потом приблизилась к столу.
– Привет, Бен, – тепло и мелодично пропела она. – Подумать только, тебя-то как сюда занесло? – Не дожидаясь ответа, ее взгляд метнулся к Кремеру, а затем и ко мне. – О! Значит, вы все-таки полицейский!
Надо признать, застичь мисс Феррис врасплох было непросто. Причем это в равной степени относилось как к присутствию духа, так и к внешнему облику. Какой-то коп выдернул Гвинн из постели в пятом часу утра, дождался, пока она оденется, и доставил в участок в патрульной машине, а она все так же свежа, чиста и прелестна, как в тот миг, когда, обратив ко мне ясный голубой взор, призналась, что не умеет писать без ошибок.
– Присядьте, мисс Феррис, – разрешил Кремер.
– Благодарю вас, – с сарказмом ответила она и уселась на стул в паре шагов от Френкеля. – Ты ужасно выглядишь, Бен. Удалось хоть немного поспать?
– Да, – с глубины в милю прогудел ответ.
Тогда Гвинн обратилась к нам с Кремером:
– Я почему спрашиваю, мы ведь расстались всего несколько часов назад. Ходили танцевать. Но Бен, наверное, уже все вам рассказал? Хорошо хоть, завтра не надо идти на работу. Значит, вы инспектор полиции, мистер Трут, или как?
– Это неописуемо, просто неописуемо! – с чувством объявил Бен Френкель. – Я не говорил, с кем сегодня танцевал, потому что думал, полиция сразу бросится к тебе, чтобы подтвердить алиби. И они все равно это сделали, безо всяких причин. Они хоть прилично себя вели? Не грубили тебе?
Гарри Энтони переживал из-за Розы, Френкеля заботит благополучие Гвинн. Я сделал мысленную пометку бросить попытки понять женщин и вместо этого попытаться понять мужчин.
– Нет, полисмен был довольно галантен, – великодушно сообщила Гвинн.
Кремер покрутил головой, переводя взгляд с одного на другую, и бросился в атаку:
– Итак, вы провели вдвоем весь вечер. Это так, Френкель?
– Да. Мисс Феррис сама вам и сказала.
– Давайте отвлечемся от ее слов. Так или нет?
– Да.
– А потом мистер Френкель проводил вас домой, мисс Феррис?
– Ну конечно проводил!
– И когда вы вернулись домой?
– Сколько же было, Бен? Примерно…
– Я вас спросил.
– Ну, в свою комнату я поднялась в четверть первого ночи. Разумеется, поднималась я одна. С Беном мы немного поболтали внизу.