Сломанная подкова
Шрифт:
Девушку подняли наверх.
Адамоков приложился ухом к груди. Сердце билось...
— Клянусь аллахом, жива! — воскликнул бронебойщик.— Мы думали, ты отправилась к Солтану...
— Не говори глупостей.
Апчара глотнула воды.
— Где брат?.. Альбиян...
— Брат найдется,— обрадовался Адамоков.— Он в глубоком тылу. Его жизнь уже вне опасности...
Апчара не знала, что это значит. Как брат может оказаться где-то в глубоком тылу, когда батарея Аль-бияна совсем близко отсюда? Апчара еще не знала, что ее брат ранен, отправлен в санэскадрон, а оттуда в армейский госпиталь.
Тошнило. Кружилась голова,
— Пошли теперь,— улыбался счастливый Адамо-ков.— Жанна д’Арк— так назвал тебя капитан. Ты вела бойцов сюда, а теперь мы поведем тебя.
Апчаре помогли встать на ноги, но стоять не было сил. Ее хотели взять на руки — не позволила.
— Не надо. Я сама...
Адамоков и бронебойщик повели девушку под руки.
Бронебойщик не расставался со своим похожим на коромысло ружьем.
— Ничего. Буду стрелять из-за угла.
Сгущались сумерки. Наступила непривычная тишина. С разных сторон потянулись к хутору горстки уцелевших людей. Они тащили на себе пулеметы, разобранные минометы. Артиллеристы вели измученных лошадей. Четыре лошади с трудом тащили одно орудие.
Курган, названный именем Солтана Хуламбаева и стоивший такой крови, тонул во тьме. Как всегда, то там, то здесь в небо взлетали осветительные ракеты. Немцы все еще думали, что перед ними притаился противник. Они все еще боялись, как бы опять в их боевые порядки не затесались автоматчики.
Локотош на всякий случай выставил боевое охранение вокруг хутора, куда стягивались остатки полка.
НА МОСТУ ЧЕРЕЗ САЛ
Хутор наполнялся людьми, повозками, лошадьми, артиллерийскими упряжками. Вокруг колодцев создалась толчея. Жажда мучила не только животных, простоявших не одни сутки без воды и корма, но бойцы сначала поили лошадей. Казалось, лошади превратились в цистерны, которые наполнить водой невозможно. Они дрожали, били копытами от нетерпения, в ведро лезло сразу несколько морд, вода расплескивалась. В колодцах вода не успевала накапливаться. Ведра скребли о пустое дно. Люди за эти дни как бы разучились говорить громко, но, встречаясь, не могли удержать восторга и удивления.
— Ты жив?! Вернулся из ада!
— Не побывав в аду, не оценишь рая.
— Вот мы в раю. Вода, тишина.
Люди наперебой рассказывали друг другу о поги и ших и раненых, о тех, кто чудом остался жив. Пошла гулять легенда об Апчаре, которая завернула бегущих бойцов назад и удержала высоту. Рассказывали, будто она из рук бойца вырвала автомат, а взамен швырнула ему юбку: «Вот твоя одежда, трус!» Ддбавляли, будто Апчара неслась в дыму и пыли на коне, и немцы, восхищенные ее бесстрашием, не стреляли в нее.
У колодцев говорили и о другом. Арестован человек, которого будут судить за то, что побежал с поля боя.
У школы толпились люди. Командиры подразделений волновались. Долго сидеть нельзя, а приказа об отступлении все нет. Немец узнает, что позиции оголены,— бросит вдогонку танки. Обстановку никто не знает. Где наши и где противник? Кто сосед справа и слева? Где занять оборону? Время идет, рождаются про-тиворечивые слухи. Приехавший из штаба дивизии офицер не привез ничего, кроме непроверенных сведений о калмыцкой дивизии, которая, избегая окружения, повернула на юг, в то время как кабардино-балкарская должна отходить на северо-восток. Теперь в Кавкорпусе остались только дивизия и отдельный
Адамоков был один из немногих, кому не надо было заботиться о лошади. Его трофейный мотоцикл стоял наготове. В люльке уложены мотки кабеля, коммутатор, телефонные аппараты, инструменты. Оставлено место для Апчары. Они вдвоем уселись около мотоцикла. Адамоков раздобыл флягу воды. «Для Апчары»,— сказал он, и ему налили полную флягу.
Напившись, люди почти мгновенно засыпали. Не успевали даже доесть свой сухой паек. С сухарем в руке, с недожеванным сухарем во рту, изнуренные бойцы валились на землю, и для них не было уже ни недавнего боя, ни ночной тревожной степи, ни завтрашнего, может быть еще более тяжелого дня. Только за хутором боевое охранение не имело права на сон.
Лошади спали стоя. На горизонте вспыхивали светлячками немецкие ракеты. Значит, немцы еще не знают, что дивизия оставила оборону и отошла. Теперь самое время бы в темноте уйти на новый рубеж обороны* Никто и ничто, кроме темноты, не прикроет отступающих кавалеристов. Авиация немцев только и ждет, как бы настигнуть войска на марше и перемолотить, смешав со степной землей. Самое время теперь уйти бы* Но приказа нет, и бойцы спят, не дожевав свои сухари, а ночь уходит с каждой драгоценной минутой.
Локотош сам.вскочил бы на мотоцикл и помчался бы в оперативный отдел дивизии. Но где их теперь найдешь? У кого спросить? Получится как с тем немецким офицером, который заплутался и сам приехал к нам в плен.
Не спал и комиссар Доти Кошроков. Бродил по подразделениям меж спящих бойцов и, если находил неспящих, расспрашивал о делах, о боевых подвигах, совершенных в эти дни, выяснял потери, подбадривал. Данные о подвигах ему нужны были для политдонесе-ний и для «молний». С этой же целью он искал Апча-ру. Уж ее-то подвиг украсил бы политдонесенис комиссара Кошрокова.
Апчара в это время думала о своем брате. Сначала она не поверила, что Альбияи ранен и отправлен в тыл, но Адамоков рассказал все подробности, и пришлось поверить.
Оказывается, тот самый немецкий танк, который засыпал и заживо похоронил Апчару, прорвался и к минометчикам. У Альбияна не было никакого противотанкового оружия. Он приказал сделать связки гранат. Выяснилось, что гранат на батарее осталось всего три штуки. Связали их, и Альбиян взял связку себе. Остальным он приказал встретить огнем пехоту, если она появится вслед за танком. Надвигающееся чудовище «танцевало», избегая огня, виляло орудием, выбирая жертву, строчило из пулемета, а увидев минометные позиции, вздрогнуло, словно обрадовалось такой находке, выпрямило свой путь и готовилось прогромыхать над «самоварными трубами», торчащими из минометных окопчиков.
В ту же секунду Альбиян поднялся над бруствером со своей связкой. Он выбирал место в танке, куда бы бросить гранаты, выбрал правую гусеницу, успел размахнуться и метнуть их. Раздался взрыв. Танк пошел на левой гусенице по кругу и, таким образом, на несколько секунд отвернулся от Альбияна. Лейтенант воспользовался этим, вскочил на танк и набросил плащ-палатку на его смотровые щели. Башня ворочалась под Альбия-ном вправо и влево, и он приготовил лимонку, которую по совету комиссара берег для себя. Сейчас откроется люк, и лимонка полетит в глубину танка, и в его стальных недрах произойдет взрыв...