Сломанная подкова
Шрифт:
— Приказ Сталина будут читать,— высказал кто-то предположение.
— Читали же в окопах.
— Читали! Ни шагу назад. А ты сколько за ночь отмахал?
— А ты как оказался рядом со мной?
Перед квадратным домиком, крытым шифером, в две шеренги стояла дивизия. Сейчас пересчитают всех, и опять в дорогу. Она стала в первую шеренгу, чтоб обязательно сосчитали и ее.
Разговоры в строю прекратились. Из квадратного домика вышел полковник, командиры, политработники. Увидев их, Локотош зычно скомандовал: «Смирно! — и доложил:—Товарищ полковник, дивизия по вашему приказанию построена!»
Полковник сделал несколько шагов вперед. Он был напряжен, мрачен
— Чувство исполненного долга... перед Родиной... перед ликом гор... перед народом — самое чистое, благородное, возвышенное чувство. Тогда только ты можешь глядеть родным и близким в глаза, когда ты исполнил свой воинский долг, не запятнал лицо своего народа трусостью, малодушием, когда ты не прятался в бою, чтобы спасти свою душонку. Я старый человек, воюю вторую войну. В гражданскую войну я командовал взводом, в эту — мне доверили дивизию. Кабардинцы и балкарцы доверили мне своих сыновей с надеждой...— Голос комдива дрогнул. Полковник глядел под ноги.— С надеждой, что я если не всех, то многих приведу назад, к их невестам, женам, матерям и отцам. Их надежда не сбудется! Предстоит еще немало дорог. Наши потери невосполнимы. Мы должны смотреть правде в глаза. Мы будем терять еще своих друзей. Но мы полны решимости. Будем воевать до последнего бойца. Не мы, так другие увидят свет победы, не ваши родные и близкие, но родные и близкие других воинов дождутся своих...
Нам не повезло. Мы столкнулись с бронированным кулаком противника. Кавалерия против танков. Нам увертываться от удара не пристало. Мы приняли этот удар. И выстояли! Да, выстояли. Нанесли врагу урон... С чистой совестью мы можем сказать: мы стояли насмерть! Доказали своим примером: враг не так силен, как о нем думают. Мы сильнее духом, если он сильнее оружием. Против мощи духа оружия нет! Против любой брони есть оружие. Единственное, что подрывает дух воина,— это трусость. Она, как ржа, разъедает его. Поэтому трусости пощады нет...
Полковник сделал паузу, оглянулся назад и отрезал:
— Зачитать приговор!
Локотош заметил, как дрожат руки у полковника. Капитан знал своего комдива, бывшего офицера царской армии. Полковник никогда не ругался. Когда же ему хотелось выругаться, он вызывал своего адъютанта и говорил: «напомни-ка ему родную матушку». Теперь Локотош не мог понять, что значит «зачитать приговор». Адъютант стоит рядом и молчит. Но теряться в догадках пришлось недолго.
Из подвала вывели человека, без ремня и головного убора, в рваной гимнастерке, стоптанных ботинках и линялых, выпачканных в глине обмотках. Двое бойцов с саблями наголо охраняли арестованного. Около них очутился Якуб Бештоев с листом бумаги в руке. Он был суетлив, словно торопился замести следы. Арестованный же держался спокойно. Сквозь черную щетину бороды проглядывала виноватая улыбка.
Апчара стояла далеко от всего происходящего, но все же она узнала и вспомнила, как двое бросились бежать с высоты в пшеницу, и один из них был этот боец, а другой — Апчара могла бы поклясться — был не кто иной, как Якуб Бештоев.
Теперь Якуб Бештоев со знанием дела и с выражением читал приговор. Долго перечислялись все анкетные данные осужденного. Сама же вина была изложена кратко: «Струсил и бежал с поля боя без приказа командира... тем самым оказался презренным трусом, предателем Родины...
Осужденный был задержан и передан комендантскому взводу. Попался он в дни, когда пришел приказ, предлагавший беспощадно карать трусов, самовольно покидающих поле боя. Якуб Бештоев настойчиво предлагал прокурору расстрелять кого-нибудь перед строем для острастки других.
Но задержанный бежал из-под стражи на передний край, к защитникам «Солтана», чтобы там искупить свою вину и доказать, что он не трус (это смягчило вину подсудимого). По его следам пошел Бештоев, нашел его не сразу, а уже во время боя, в самый тяжелый момент, когда немецкие танки лезли на курган. Тут Якуб, уже потерявший надежду обнаружить беглеца, и наткнулся на него. Они знали друг друга. Беглец кинулся в пшеницу, Якуб помчался за ним.
Сначала Бештоев, преследуя беглеца, и сам спасался бегством, поэтому не кричал, не грозил оружием, пока они оба не оказались вдалеке от переднего края. Там боец остановился и сам подошел к Бештоеву.
Тогда Бештоев выхватил пистолет:
— Ни с места, сволочь!
Бештоев препроводил арестованного в комендантский взвод и доложил о выполнении поручения. Суд заседал долго. Бештоеву не удалось настоять на своем.
Зачитали приговор.
Наступила тишина. Апчара не все поняла, и ей хотелось узнать, что ждет этого человека, которому предъявили тяжкое обвинение. Может быть, его отправят домой, раз он по своей трусости не может воевать. Апчара с молодежной фермы в Долине белых ягнят однажды отправила домой девушку из-за того, что она боялась коров и в доярки не годилась. Ничего, все обошлось.
— Куда теперь его? — спросила Апчара Локотоша, оказавшегося рядом.
— В штрафную роту,— был ответ.
Апчара не знала, что значит штрафная рота, но промолчала.
ПРОЩАЙ, ДИВИЗИЯ
Все были готовы и дальше «отрываться» от противника, но не было приказа, без которого никто не посмел бы тронуться с места. Темнело. Локотош беспокоился, как бы опять не простоять здесь ночь, не потерять драгоценных темных часов, когда нет опасности с неба, от самолетов. Впрочем, сам он не успел еще подготовить свой мотоцикл. Все время помнил, что надо заняться мотоциклом, что придется ехать на нем, что ни о какой лошади не может быть речи, а о пешем передвижении тем более (совсем разболелась нога), но руки до мотоцикла не доходили.
— Капитан Локотош! К комдиву!
Командиры и бойцы оживились. Значит, скоро в дорогу.
Около квадратного домика толпились штабники и хозяйственники. Всех интересовала сводка Совинформбюро, которую получил комдив. Не захватили ли немцы Нальчик?
В домике сидели уже с коптилкой, сделанной из снарядной гильзы. Собрались вокруг коптилки, наклонились над картой. Головами упирались друг в друга.
Комдив красным карандашом рисовал на карте условные знаки, уточнял обстановку согласно только что полученной из штаба армии оперсводке. Он заметил Локотоша и вскинул голову:
— A-а, капитан. Прошу ознакомиться с обстановкой. Ты ведь в топографии собаку съел. На, читай...
Локотош протиснулся к столу, сразу же увидел надпись в верхнем углу: «По состоянию на первое августа...» Оглядел карту, мысленно перенесся от карты m местность, на просторы юга. От Ростова-на-Дону до Армавира все мало-мальски крупные города и населенные пункты обведены синим карандашом, то есть уже не наши. Огромная синяя стрела, загибаясь, нацелена на Сталинград. В излучине Дона все испещрено синими же кружочками. Вторая синяя стрела загибается в сторону Эльбруса.