Сломанные каблуки, или Миссис Совершенство
Шрифт:
— О Господи, я совсем забыла… — Она испуганно посмотрела на меня. — И именно я должна вести дискуссию. Я же выбрала книгу.
— Ты ее прочитала?
— Почти. Осталась пара глав.
— Значит, все хорошо.
Я же, напротив, бросила, не дойдя до середины. Книга жуткая, хоть и интересная. Мне нелегко было смириться с идеей, что немало женщин испытывают серьезные финансовые затруднения.
Люси покачала головой:
— Я не могу. Не могу показаться на людях. Посмотри на меня, я превратилась в развалину! Несколько суток не спала, под глазами
Я натянуто засмеялась:
— Люси Уэлсли, ты шутишь или мне послышалось?
Она слабо улыбнулась:
— Я выгляжу ужасно, и ты это знаешь.
— Ладно, ладно, ты выглядишь не на все сто, но для этого и существуют лосьоны. Успокаивают, разглаживают, очищают…
Я взглянула на часы и поняла, что до начала собрания четыре часа.
— Где дети?
Она сморщилась:
— У Пита.
— Хорошо. Значит, у нас есть четыре часа, чтобы расслабиться, восстановить силы и приготовиться. Поспи. Потом примешь душ и приведешь себя в порядок. Пока ты будешь спать, я дочитаю книгу, а потом помогу тебе собраться. Хороший план?
Люси пришла в замешательство.
— То есть ты приедешь ко мне?
— Нет. Ты отдохнешь у меня. Можешь занять мою комнату, никто тебя не потревожит. Я опущу шторы, ты вздремнешь, а потом мы вместе соберемся.
— Но я не хочу тебе мешать…
— Ты мне не мешаешь.
Она с очевидным смущением отвела глаза. Я ждала, пока Люси заговорит, — она сделала это далеко не сразу.
— Я не… Тэйлор, я ничего такого с собой не сделаю. — Она сглотнула и посмотрела на меня. — Если ты об этом беспокоишься, то, поверь, я не стану делать глупостей.
— Я не об этом беспокоюсь. И не поэтому прошу тебя остаться. Лишь потому, что переживаю за тебя; мне самой будет спокойнее, если сумею помочь. Может быть, с моей стороны это эгоизм, но я действительно хочу что-нибудь для тебя сделать. Мне будет приятно.
В комнате повисло молчание, в животе у меня до боли стянулся узел.
— Натан здесь больше не живет, — тихо сказала я, но мне показалось, что эти слова оглушительным эхом отскочили от потолка. — Я сейчас почти все время одна и не откажусь от компании… Точнее, я буду ей страшно рада. Мне тоже нелегко.
Пока Люси спала, я читала. Сидела на коричневой кушетке в гостиной и два часа не отрывалась от книги. Начав, я не могла остановиться.
Вот в чем наша беда, думала я. Вот что случилось со мной и с Натаном. Я хотела, чтобы обо мне заботились, чтобы кто-то другой работал, а я воспитывала детей, но, таким образом, я стала материально зависимой. Еще хуже — сделалась обузой.
Когда Люси встала, было почти шесть. Глаза у нее были сонные.
— Я совсем отключилась, — сказала она, заходя на кухню, где мы с Анникой кормили детей ужином.
— Тебе был нужен отдых, — ответила я, ставя перед девочками тарелки с тушеным мясом и рисом.
Люси их оглядела.
— Вы едите консервы?
— А вы нет?
Она покачала головой:
— У нас все от них нос воротят.
— А мне нравится, — сказала
— И как ты приучила Натана… — Люси, осознав свою ошибку, замолчала.
— Дай соль, мама, — потребовала Джемма.
Я протянула ей солонку, а Брук — перечницу.
— Ему тоже нравится, — с подчеркнутым спокойствием сказала я. Девочки еще не знали о предстоящем разводе, и я не хочу, чтобы узнали. — Я взяла говядину и итальянские сосиски, добавила туда томатной пасты, а вместо хлеба или печенья использовала овсяную крупу. От нее больше аромата.
Убедившись, что девочки с аппетитом ужинают, я сказала Люси:
— Ступай-ка в душ. Через час нам выходить.
Мы ехали к Кейт — собрание книжного клуба проходило у нее. Ее дом, трехэтажный особнячок с колоннами, прекрасно смотрелся бы на берегу Миссисипи, в окружении старых дубов, а не в крошечном тупичке на Клайд-Хилл, в тени кедров. Но все равно это очень красивый дом, изящный и благородный, как и сама Кейт, потомственная богачка, которая вдобавок вышла замуж за миллионера.
Но несмотря на все это, она типичная домохозяйка из пригорода. На входной двери у Кейт всегда висят цветы, отмечающие смену времен года. Сегодня каминная полка в гостиной была уставлена оранжевыми свечками и маленькими фигурками пилигримов и индейцев, а на кухонном столе, рядом с итальянским глиняным кувшином, сидела большая игрушечная индейка.
На холодильнике висели детские рисунки, на дверце духовки — кухонные полотенца, богато вышитые листьями и изображениями рога изобилия.
Кейт суетилась, вытаскивая из духовки еду и разливая вино. Кухня огромная, с настоящим кирпичным полом и старинной каменной кладкой. Под потолком видны тяжелые балки, в нише висят медные сковороды. То ли потому, что кухня так велика, то ли потому, что до гостиной далеко, но в доме Кейт мы всегда собираемся именно здесь.
— Красное или белое? — спросила она.
— Красное, — ответила я, ставя на стол коробку шоколадного печенья, которое напекли девочки с Анникой. Мне стало стыдно, что я пришла в гости с пустыми руками.
— Люси?.. — спросила Кейт, держа по бутылке в каждой руке.
— Белое. Немножко.
Голос Люси звучал натянуто, и я оглянулась на нее. Она в моем пальто, выражение лица — как у загнанного зверя. Я взяла ее за руку и легонько пожала. Люси вскинула голову, встретилась со мной взглядом и с трудом улыбнулась.
— Все хорошо, — проговорила я. Это не вопрос, а утверждение. Все будет хорошо. Мы, черт побери, женщины.
Кейт посмотрела сначала на меня, потом на нее.
— Давайте пальто, подружки.
— Я сама, — ответила я. — У тебя и здесь хватает дел.
Я вернулась на кухню и услышала, как Моника обсуждает достоинства и недостатки местных спортивных клубов.
— Они называют себя лучшим клубом Ист-Сайда, — с горечью говорила она, — но теннис у них никуда не годится и плавание немногим лучше…