Сломанные куклы
Шрифт:
– Но очень абстрактный – темные волосы, карие глаза, шерстяное пальто. Как ты сказал вчера, он не раскрывает о себе ничего. По крайней мере, ничего полезного.
– Ты пропускаешь нечто очень важное. К моменту, когда состоялась эта переписка, Рэйчел уже умирала от желания узнать, как он выглядит. Помнишь это жалобное «плиииизззз», когда она просит его прислать фото? Почему ей захотелось сохранить именно этот чат? Почему она его спрятала?
– Потому что в этом тексте – нечто похожее на его фотографию. А то, что она спрятала его, означает, что она хотела, чтобы эту переписку
– Нет, она спрятала ее, потому что мистер Х научил ее заметать следы. Он наверняка настаивал, чтобы она стирала все их чаты, ссылаясь на риск, что их может обнаружить муж Рэйчел. Поэтому-то переписка и велась с рабочего компьютера. Рэйчел знала, что здесь Джейми ее никогда не найдет. Что еще у нас есть?
Темплтон опять принялась жевать губу и думать. Покачав головой, она сказала:
– Я больше ничего не могу сказать. В отличие от тебя.
– Мне кажется интересным его манера общения.
– Если есть что-то интересное, это хорошо.
– Это хорошо, да, – подтвердил я. – Он прибегает к технике отзеркаливания. Когда Рэйчел пишет «4» вместо «ч», он делает точно так же. Она пишет «жду не дождусь», и он пользуется ее же словами в своей реплике. Сюда же все эти чмоки… Отзеркаливание – тактика, которая создает ощущение безопасности, понимания. Рэйчел чувствует, что познакомилась с человеком, который ее хорошо чувствует, чуток к ней, а в ее браке этого как раз не хватает. Маньяк так и общался с ней весь период знакомства. Четвертая строка здесь наиболее интересна: у меня темные волосы, одет буду в длинное черное шерстяное пальто.
– В ней нет сленга, – сказала Темплтон.
– Именно. Все слова написаны грамотно, и само предложение правильно выстроено. Даже заглавная буква стоит и точка в конце предложения. Можно сделать два вывода: маньяк образован, и ему важно, чтобы Рэйчел получила определенную информацию.
– Потому что ему нужно было, чтобы она узнала его на улице, выйдя из бара.
Я кивнул.
– Как ты относишься к взлому и незаконному проникновению в жилище? Думаю, нам нужно чуть больше узнать о жизни Рэйчел и Джейми Моррис.
– Уинтер, ты ведь шутишь, да? – она взглянула на меня и в моей усмешке прочитала ответ на свой вопрос.
– Боже, ты не шутишь.
– Бери куртку, – сказал я. – Пойдем повеселимся.
46
Темплтон остановилась у тротуара и заглушила двигатель. Она уже в который раз парковалась на желтой двойной сплошной в обход всех правил. Справедливости ради надо сказать, что мы минут пять кружили в окрестностях и другого места найти не смогли. В Камдене царил дух космополитизма, богемы. Он напоминал мне нью-йоркский Гринвич-Виллидж до прихода туда больших денег и Венис-Бич в Калифорнии, пока его не заполонили туристы. Здесь чувствовалось биение жизни, воздух был пропитан вечным движением. Витрины магазинов были ярко освещены, бары – заполнены людьми, хотя было всего полчетвертого, пятница. Небо было темным как никогда, а из-за низко висящих облаков казалось, что уже поздний вечер.
Я вышел из машины, а Темплтон осталась сидеть, не снимая
– Мне точно не стоит в этом участвовать, – сказала она.
– Интересный выбор слов. «Точно не стоит» означает, что ты уже решилась. Может, пропустим стадию метаний и ритуальные танцы с убеждением? Какой мне смысл уговаривать тебя на то, на что ты и так решилась?
Темплтон отстегнула ремень, вышла из машины и нажала кнопку иммобилайзера. Он ответил коротким сигналом. Я зажег сигарету и протянул ей пачку. Она взяла одну, зажгла и выдула целое облако дыма.
– Меня могут уволить за это, – напряженно заметила она.
– Если тебя уволят, ты всегда сможешь работать моделью.
– Я серьезно, Уинтер.
– Я тоже.
В квартире Рэйчел и Джейми Моррис было три комнаты, окна выходили на блошиный рынок Камден. Одно это говорило о многом. У Дональда Коула было много денег, и он любил ими разбрасываться. Он хотел, чтобы люди знали о его богатстве, чтобы у его дочери было все самое лучшее. Такую квартиру он бы ей не купил. Он бы купил что-то большое, величественное, отражающее его статус. Скорее всего, это был бы дом, а не квартира, с множеством комнат для будущих детей и с садом, в котором они могли бы играть.
Так что либо Рэйчел решила не брать подачек и строить свою жизнь самостоятельно, либо Коул не одобрил ее выбор мужа и из принципа не стал предлагать деньги. После встречи с Джейми Моррисом я склонялся ко второму варианту.
Джейми уехал к друзьям в Ислингтон, соседний район Лондона, а значит, квартира должна быть пустая. На всякий случай я позвонил с домофона в квартиру восемь, на случай если он изменил планы или просто нам наврал. Ответа не было. Я еще раз попробовал и тоже безрезультатно. В третий раз жать кнопку я не стал. Если у вас пропала жена, вы скорее всего среагируете на домофон с первого же звонка.
Домофон был стандартный, кнопочный. Для прохода внутрь нужно правильно набрать четырехзначный код. Проблема в том, что десять цифр дают десять тысяч возможных комбинаций, то есть шансов подобрать код наудачу нет никаких. Я проверил, не открыта ли дверь. Она была заперта. Тогда я вгляделся в кнопки.
Шесть из них были черными, а четыре стерлись до металла – двойка, четверка, семерка и восьмерка. Четыре цифры – это двадцать четыре комбинации. Я посмотрел направо, налево – прохожих не было. Мы находились посередине аллеи, пересекающей главную дорогу. Всего в ста метрах справа от меня шумел оживленный поток машин и людей. Изредка кто-то поворачивал голову в нашу сторону, но особого интереса не проявлял. Я попробовал 2-4-7-8 и получил в ответ красный свет.
– То есть вот он какой, твой гениальный план попадания внутрь, – сказала Темплтон. – Ты наугад будешь тыкать в кнопки, пока не получишь правильную комбинацию.
– Ничего не бывает наугад.
2-4-8-7 тоже дали красный свет.
– Выглядит вполне наугад.
– Это потому, что ты не видишь внутренней логики.
Я нажал 2-8-4-7, и зажегся зеленый свет. Замок щелкнул, и дверь открылась.
– Тебе повезло, признайся, – сказала Темлптон и проскользнула мимо.
– Я не верю в везение.