Слон императора
Шрифт:
– Наемные стражи. В этом доме каждый год останавливается торговец драгоценными металлами и камнями.
Толпа перед нами вдруг поспешно раздалась, пропуская группу в полдюжины людей. Все были вооружены мечами и топорами, а впереди шагал крупный краснолицый мужчина свирепого вида. Вало как раз замешкался, засмотревшись на деревянные безделушки, выставленные на одном из прилавков, и оказался у них на пути. Редвальд поспешно обернулся, схватил его за руку и оттащил в сторону. После того как воины исчезли в одной из таверн, корабельщик шепотом объяснил мне, что это был ярл – мелкий местный правитель – в сопровождении своих слуг и что от таких людей стоит держаться подальше, потому что они склонны во всем выискивать повод для обиды.
Через несколько шагов Вало снова пришлось спасать. Он остановился перед лавкой с мехами и шкурами, и купец велел ему не лапать товар. Редвальд сразу же подошел к нашему помощнику.
– Вало, это тюленья шкура, – объяснил он ему.
– Похожа на большую выдру, – сказал Вало, поглаживая блестящий мех.
– Как заплатит, так пусть берет себе и делает все, что хочет, – сердито бросил торговец, старик с вытянутым скорбным лицом и намотанным на шею, несмотря на теплый день, толстым шарфом.
– Откуда эти белые шкуры? – спросил я его. В груде шкурок поменьше мне бросились в глаза несколько ослепительно белых пушистых мехов.
– Зимний песец и заяц, – сказал старик.
Во мне сразу родилась новая надежда:
– А можно достать их живьем?
– От них тебе, Зигвульф, не будет никакого толку, – вмешался Редвальд. – К тому времени как эти звери попадут к халифу, они обретут свой обычный бурый цвет. Эти животные белые только зимой.
– А как насчет этого? Сгодится даже ярлу на плащ, – проскрипел старый продавец и с усилием развернул свернутую в рулон медвежью шкуру с головой и лапами. Вчера я своими глазами видел, какие раны остаются после одного удара этими черными когтями, даже если его наносит лишь годовалый медвежонок. Когда же я увидел огромные зубы, торчавшие из раскрытой пасти шкуры, у меня по спине пробежал холодок. И, конечно, не было никакой нужды спрашивать старика, не у Охтера ли он приобрел эту шкуру.
Самого Охтера мы, как и вчера, нашли на краю поселения. Он с мрачным видом заглядывал сквозь решетку в свою клетку с медвежатами. Звереныши с закрытыми глазами вытянулись на голой земле. Они лежали неподвижно, и было даже трудно понять, дышат ли эти животные вообще. В клетке, прямо перед тяжелой дверью, стояла деревянная бадья с водой. Подле нее находилось два корытца, заваленные чем-то, что показалось мне похожим на полосы пожелтевшего свиного сала с толстой черной кожей.
– Так и не жрут, – не скрывая сожаления, сказал Охтер. В руке у него была та же палка, что и вчера. Просунув ее между прутьями решетки, он подтолкнул одно из корыт к самому носу ближайшего медведя.
Ни одно из животных не пошевелилось.
– Чем ты пытаешься их кормить? – спросил Редвальд.
– Китовым жиром. От себя, можно сказать, отрываю, – вздохнул торговец.
– И небось никак в ум не возьмешь: с чего это они отказываются! – насмешливо хмыкнул наш корабельщик. Можно было не сомневаться, что эти двое – хорошие приятели.
Затем Редвальд повернулся ко мне:
– У Охтера слабость к китовому жиру. Он, как ребенок, прячет его от всех. Никак его понять не могу. По мне, так вкус мерзкий.
Продавец животных громко фыркнул:
– Ну, не все с тобой согласятся! Подождите-ка… – Он вдруг быстро зашагал к своему кожаному шатру.
Редвальд окинул медведей пристальным взглядом:
– Зигвульф, ты уверен, что их следует покупать? Судя по виду, они не жильцы на свете.
– Я все же хочу рискнуть, – возразил я. – Других-то все равно нет, а этих, может быть, все-таки удастся заставить есть.
Моряк пожал плечами: дескать, твоя воля.
– Но переговоры оставь мне, – сказал он. – Я, по крайней мере, смогу сбить цену на том, что они голодом заморенные.
– Я успел проболтаться Охтеру, что покупаю их для короля Карла, – признался я. – Боюсь, что теперь он задерет цену до небес.
Торговец вынырнул из палатки, держа в руке какой-то увесистый брусок. Мы направились ему навстречу, а он помахал своей ношей в воздухе, давая нам разглядеть ее. Одну сторону этого предмета покрывала толстая темная кожа, вся в мелких морщинах. А все остальное представляло собой бледную изжелта-белую массу, похожую на затвердевшее желе, дюйма в два толщиной.
– Лучший китовый жир, провяленный на воздухе, – объявил Охтер. – Ну-ка, попробуй кусочек!
Вынув из-за пояса большой моряцкий нож, он отрезал маленький кубик жира и протянул его мне.
Я кинул кусочек этого странного угощения в рот и осторожно – неизвестно же, что это за яство! – разжевал его. Вкус оказался на удивление приятным. Я почувствовал, как из кусочка выступает и течет по глотке масло. Оно смягчало горло и имело легкий привкус лесных орехов.
И тут Охтер, взглянув на что-то позади меня, недовольно охнул и воскликнул:
– Что делает этот болван?!
Я испуганно повернулся.
Конечно же, болваном оказался Вало. Мы оставили его без присмотра возле клетки с медведями, и он отпер массивную дверь, открыл ее и теперь заползал на четвереньках внутрь.
– Они же убьют его, – пробормотал я и рванулся вперед, но Охтер крепко схватил меня за руку и удержал на месте:
– Не делай резких движений и не вздумай кричать! Этим ты их только напугаешь. Нужно осторожно подойти поближе и тихонько приказать твоему парню, чтобы он выбирался оттуда.
Потом он взглянул на Редвальда:
– И чтобы народу было поменьше. Ты лучше постой здесь.
Медленно и осторожно мы с Охтером двинулись к клетке. Вало уже полностью залез внутрь и стоял все так же на четвереньках лицом к медведям. К своему вящему испугу, я увидел, как оба зверя подняли головы и уставились на него. Моего помощника отделяло от них не более четырех-пяти футов.
– Я сразу подумал, что у него неладно с головой, – пробормотал Охтер.
Вало между тем повернулся спиной к медведям и плотно закрыл за собой дверь. Я с ужасом увидел, как он просунул руку между прутьями решетки и поставил на место брусок, служивший запором. Теперь парень оказался заперт вместе со зверями.