Слова, которых нет
Шрифт:
– Получается, что они делали такие же эксперименты, как я…
Ник был просто ошарашен.
– Это совпадение лишь доказывает, что нас свел демон Лапласа, – сказала Флёр. – И возможно, это не единственное совпадение. Дневник оказался не так прост.
– Если ты расшифруешь дневник, тогда, возможно, нам вообще не нужно будет делать никаких экспериментов. Ведь в нем может быть ответ, как все исправить!
– Если успею.
– О чем ты?
– Осталось восемь загадок.
– Черт. Нас же двое, а было девять…
– Загадка Флёр де Солей – последняя. Пока что я не могу ее разгадать, но даже если получится, то я не смогу расшифровать последнюю запись.
– Почему?
– Потому что нужно заполучить все предыдущие ключи. Так сказано в письме. Дневник устроен так, что каждая новая запись должна быть последовательно расшифрована разными ключами. То есть, чтобы расшифровать третью, нам нужно сначала открыть ее первым ключом, потом то, что получилось, открыть вторым, а затем третьим. Такая вот система безопасности восемнадцатого века, известная как шифр Виженера.
– Ясно. И что теперь делать?
– То, что написано в письме, – искать оставшихся шевалье. А пока ищем, будем проводить эксперименты, чтобы поскорее узнать о том, с чем мы столкнулись и как это исправить. Все, как договаривались. Ты поможешь мне, я – тебе.
Когда Ник попрощался с Флёр, ее сумасшествие больше не казалось ему таким очевидным фактом. Уж слишком убедительно она говорила. Но думая о выкрутасах одной странной девушки, Ник начал забывать о другой, жизнь которой изменилась в последнее время.
* * *
Днем позже Ник попытался сгладить вину перед Элизабет. Он позвал ее погулять в парк «Бостон Коммон» как в старые добрые времена. Вот только Элизабет не хотела старых добрых времен, она хотела быть частью новых времен.
Элизабет вдруг остановилась посреди дорожки близ монумента солдатам и морякам, опустив нос, и просто замерла.
– Ты чего? – спросил Ник, но она не ответила. Если, конечно, не считать ответом упрямое разглядывание своей обуви. – Что-то не так?
Ник знал ответ.
– Хочешь как раньше проводить эксперименты в сумеречной зоне?
– Угу, – наконец заговорила Элизабет.
– Пойми, это может быть слишком опасно.
Нику казалось, что если ты делаешь что-то ради безопасности другого человека, то считаться с его интересами необязательно. Элизабет думала иначе. Думала и молчала.
Чтобы сгладить разговор, Ник решил дать подруге маленькую надежду.
– К тому же ты не участник «Клуба тех, кого нет», – сказал он. – Это несколько усложняет работу с ней. А без нее трудно будет проводить какие-то эксперименты.
– А ты в клубе?
– Да, я один из шевалье, – ответил Ник с какой-то необъяснимой гордостью. С каких пор его волновало, является он участником непонятного общества или нет? Он и сам не мог это объяснить.
– Я тоже хочу вступить в клуб. Хочу быть шевалье.
Ник ожидал этих слов, но все равно приподнял руки, как бы говоря «полегче».
– Это нельзя сделать так просто, – сказал он.
– А как можно? – спросила Элизабет.
– Ну… – Ник коснулся подбородка и посмотрел в небо. – Ты должна быть преемницей одного из шевалье.
– Я спрошу у мамы, – Элизабет наконец-то подняла взгляд.
– Вряд ли твоя мама это знает.
– А кто знает?
– Ээ… может быть, она.
– Кто?
– Та сумасшедшая девушка с подсолнухом.
– Давай у нее спросим, могу ли я стать шевалье?
Ник почесал затылок.
– Ладно, только обещай мне, если окажется, что ты не преемница одного из шевалье, то ты больше туда не будешь ходить. Согласна?
Элизабет протянула руку и оттопырила мизинец, Ник ухватился своим пальцем за ее. Он не верил в совпадения, а потому считал, что при помощи этой маленькой уловки сумеет оградить подругу от возможной опасности, которая была связана с «Клубом тех, кого нет» и его врагами, если они, конечно, существовали. Тут уверенности не было.
Флёр встретила Элизабет дружелюбно, но по-своему.
– Отойди от него! – крикнула она, указывая пальцем на Ника.
Ирония заключалась в том, что именно это он сам хотел сказать, если бы Элизабет слишком близко подошла к Флёр. А вышло так, что его коллега по репортажу отстранилась от него на три шага.
– Эй! – возмутился Ник, разведя руками. – Не слушай ее. Она не совсем нормальная.
В подтверждение его слов Флёр посмотрела влево, словно кто-то стоял рядом, и сказала, обращаясь к пустоте:
– Лагранж, да ты только послушай, какой бред несет Лаплас. А все потому, что он забыл барометрическую формулу! Вот и насыпало снега на крышу его пустого чердака.
Флёр усмехнулась, словно услышала ответ.
– Уи, согласна, – ответила она самой себе. – Тебе тоже кажется, что у него вши? Похоже, голову не мыл уже месяца два.
Элизабет отошла от Ника еще на шаг.
– Эй, прекрати, она все врет, – возмутился он. – Элизабет, да что с тобой?
– Но Лагранж сказал, – пробормотала Элизабет и виновато склонила голову.
– Какой еще Лагранж? Рядом с этой ненормальной никого нет. Ты разве не видишь? Она все выдумывает. И нет у меня никаких вшей.
Ник почесал голову.
Флёр и Элизабет уставились на него, а потом переглянулись.
– Что? – спросил Ник.
Но никто не ответил.
Флёр соскочила со сцены, где стоял мольберт с холстом, на котором были видны лишь карандашные наброски, и направилась к Элизабет.
– Я вижу в тебе потенциал, – сказала она. – Ты мне нравишься.
Элизабет подняла брови от удивления, а потом широко улыбнулась.