Слова (сборник)

зеленоглазая муза жестока.

под маской благородства в ней скрывается вязкий омут, который засосет тебя и уничтожит все, что ты берег в себе до. и ты будешь упиваться этим чувством, ты будешь хотеть еще. ты будешь сдерживать себя от того, чтобы умолять о повторении. вероломно мечтать о физической боли, чтобы заглушить муки пустоты из-за перекрытого потока томлений, ожиданий, тягучих и горьких на вкус, как смола, и пахнущих, как пачули. и все обязательно случится опять. и будет повторяться до тех пор, пока не ты отпустишь ее в раскаянии. твое восхищение ею и посягательство на ее свободу – запретный плод, величайшее искушение, которому ты не имеешь права не поддаться. пропустить такую сказочную пытку – разве не грех для твоей странной души?

в конце тебя припечатает виной. за то, что ты через препоны обоюдных рефлексий и отвлеченных дискурсов на тему сможешь выйти к животному началу, свести все к определенной точке невозврата, слишком человеческой в своем воплощении.

однажды это случится. и в темноте писательской квартиры, лежа на кровати и пряча лицо в ее плечи, стараясь не смотреть в эти зеленые, которых видно, кажется, даже без света, ты сдашься. ты признаешься. ты скажешь это нелепое-земное если не «я люблю тебя»,

то «я хочу тебя»… сдавленным киношным шепотом, тихим и немного требовательным. и наткнешься на упругую тишину. это будет не ликование или смущение, но шок. ответом будут жесты. и чем невиннее, тем жарче тебя будет плавить и обжигать, закалять и снова плавить на этой наковальне беспощадной нежности и порочной сдержанности. ты отпустишь ее в раскаянии, вкус которого будет напоминать осоку. то есть в основном это будет вкус твоей собственной крови с исколотого занозами языка, но ты напитаешься ею всласть. потому что нельзя влюбляться в зеленоглазых. потому что они безупречны снаружи, как будто предназначены для благопристойных деяний, они чинны в жестах, и ни у кого, включая тебя саму, не возникнет сомнения, что это была – твоя – затея. но что же мешало ей остановить тебя, остудить, огорошить внезапным холодом, остаться в стороне? зеленоглазая муза жестока.

стержень порвалтело бумаги.красный – провал.крах.недостаточно ярок,какболезненность ароксмрадныхи затхлость парадных.хотелось, чтобыкак кровью,как изнутри!…окно. фонари-клаустрофобыжмутсяот мокрых кровель…жгутсясвечамив сетчатку.…мне все-таки хорошо!тепло. согревает печаль.знаешь, и вовсе не жаль,что ты опять не пришел.спасибо!и в этой тоске – благодать.в томлении есть чего ждать.все будет.и будеткрасиво!

октябрь 2008

сны чередуют бессонницу.тщетно сражаюсь с совестью.сердце, как молот, стучит в виски мнев вечно бесслезном и пафосном гимне.я уже болен отчаяньем.я еще жив расстоянием,теплым безумием верст.сколько безудержных звездпало?я засыпаю вне горести.ты рассыпаешь горстиснега на Невский.так нежно и дерзко.так холодносветят огни спрута-города.мы не случимся из робости,вода отдает свинцомслабости, гордости…нужное – вычеркнуть.мы не случимся, какой бы стихмне ни писать и ни вычернить.все забелиливремя и мили.снегом и ветром смели.взгляд безучастен:делит на частисчастье.а былоли?

ноябрь 2010

еще полчаса —и ты выйдешь на сцену.зрительный зал.на коленях – цветы.все тебя ждут:вязкой патоки в венах.легкие – в жгут.неизменно под дыхметят глаза.ты испугаешься,я тебя знаю.влажных ладоней на брюках следы.страшно и сладко.улыбчиво-злая,будешь латать пелену пустоты.метки ударыпальцев по струнам.ты себя даришь,как это трудно!если бы знали,чего это стоит,так запросто, стоя,им улыбаться.лишая шансовна праздный покой.и… как им легко!еще полчаса —и ты выйдешь на сцену.зрители ждути купили цветы.сейчас им легко.потому что есть ты.

декабрь 2010

рецепт моей ночи весьма примитивен:Набоков и много чаю.глагола «любить», кроме инфинитива,теперь не употребляю.и не заполнять пустотымне местоимением «ты»в каком ни крути падеже…оно устарело. уже?

январь 2012

mein lieber Herr, какого хреная выползаю на арену(мне подошла бы роль тореро),хромая раненым быком?mein lieber Herr, какого чертавместо пиано вышло форте?и вы мне на спину – ботфортом,а я к земле лежу ничком.декабрь Германию не красит.когда пойду на Фридрихштрассе,меня опять распидораситна меланхолию и бред.и все логично, по идее:не быть прогулке по Ванзее.я как обычно охладеюи улыбнусь вам – в январе.mein lieber Herr, какого хератак накалялась атмосфера,вы переплавились, но в ferum?теперь увидимся во сне.mein lieber Herr, скажу вам правду.мне после вас других не надо.но я, признаться, даже рада,что вы забыли обо мне.

март 2013

иногда я тебя ненавижу всей кровью и жилами:я вскипаю, как позавчерашний сбежавший глинтвейн.и твоя эта дружба, и смех представляются лживыми.я тебя колесую, на дыбе рву и хороню в голове.я пылаю костром. я срываюсь. ревную, как гончая.я конечно же вру, что не знаю, кого и к кому.имитирую легкость. но помню, что ты с ним кончиларовно три – ненавижу – раза. а я во тьмувсе шептала стихи (мне в ту ночь они были молитвами),я пыталась уснуть, ненавидела тонкие стены,я старалась потише, чтоб вы не услышали, всхлипывать.я не знала, что нужно в таких ситуациях делать.ты же в курсе, что он мое невозмож но нежное:только с ним я могла воевать без меча и забрала.ты хлестала меня по щекам и почти что вешаласьв тот жестокий февраль, когда я без него умирала.а теперь я смотрю на тебя иронично-холодно.ты не любишь его – ты проходишь мою дорогу.я тогда, год назад, записалась даже к психологу.мы похожи, как оригинал и подделка Ван Гога.я злорадно смеюсь изнутри, подавляя жалость.ты бросаешься, ловишь жесты его, как болонка.ну конечно, давай, дерзай, хорошо разбежалась!он не станет отцом – никогда – твоего ребенка.ты звони – он ответит, пиши – и он даже початится,но не будет ворчать, что ты переборщила с солью.потому что нельзя создавать свое мелкое счастьицена чужих разоренных мечтах и огромной боли.

март 2013

моя девочка снова тихаи уставилась перед собой.а причиной какой-то нахал,проходимец, поэт и бэдбой.ее ангел почти бескрылв человеческой мясорубке.он вчера еще рифмами крыл,а сегодня бросает трубки.моя девочка, скоро зима.хватит думать о прошлой весне.если вдруг опротивеет тьма,ты посмотришь – и выпадет снег.если вдруг опротивеет день,если станет как в штате Айова,ты запрыгнешь в метрополитен —и, конечно, на Воробьевы.вспоминать и курить и молчать,копошиться в утробе лет.помнить запах его плечаи пытаться забыть силуэт.моя девочка снова тиха.снова осень по календарю.дорогая, не верь стихам!я тебе как поэт говорю.

октябрь 2013

после сотни больных и крутых помешательствмой измотанный разум ползет к тебе.я не более чем твой немой обожательв разъяренной беснующейся толпе.это место встречи любви и танца.твоих рук по ободранной деке лет —и моих. но мне даже не стоит пытатьсяподойти, окончательно обнаглев.я влюблялась не раз в озорных кареглазых,умирала под пытками голубыхглаз. клянусь тебе сердцем и ямбом: ни разуне сдавалась, отказываясь от борьбы.но они уходили. не оставлялиничего от себя, кроме пустоты,как дешевое шоу на первом канале.ты Феллини. к тебе невозможно остыть.(это чувство дороже еды и воды)опрокидывая пирамиду Маслоу,нагловато зелеными палишь ты.это место встречи воды и маслана горячем металле сковороды.