Словно распустившийся цветок
Шрифт:
– Ты ведь даже не спросил у него, согласен ли он, и он тебе ничего не ответил.
– Напротив. Он ответил только что.
– Ничего подобного. Он просто сказал, что его нигде не ждут и что никто не жаждет увидеть его вновь. – Помимо воли напрашивался вопрос: если знающие его люди не горят желанием увидеться с ним, то почему этого должны хотеть мы? Пожалуй, он совсем не тот славный человек, каким хочет казаться.
Отец выпрямился на стуле и развернулся к нашему гостю лицом.
– Что скажете?
– Не могу представить себе большей чести, чем работать рядом с вами, мистер Уитерсби.
Опять
– Но он еще не дал своего согласия, и…
Мистер Тримбл метнул на меня недовольный взгляд.
– Да, я согласен. И благодарю вас за любезное предложение.
– Но мы не в состоянии заплатить вам. – Я с укором взглянула на отца. – Нам просто нечем платить ему.
– Я… э-э… почту за честь работать рядом с вами, мистер Уитерсби, исключительно ради удовольствия.
Но меня не устраивало его «да». Он просто не имел права так поступать. Я не хотела подыскивать себе супруга и вовсе не жаждала выходить в то, что адмирал называл обществом. А всех его членов я и так видела в церкви по воскресеньям. Неужели этого недостаточно? И я не желала делать ничего иного, кроме того, чем и так уже занималась.
Мистер Тримбл выставил перед собой руку.
– Я хочу помогать вам, но не желаю становиться причиной семейной ссоры. На моем веку их было уже предостаточно. – Он встал. – Давайте-ка я разберу содержимое этого сундучка, чтобы посмотреть, нельзя ли там спасти хоть что-нибудь? – Он с легкостью подхватил сундук с пола, словно тот и не весил четырех стоунов [13] , и перенес на свободное место в центре комнаты. Отец последовал за ним.
13
Мера веса, равная 14 английским фунтам, то есть примерно 6,93 кг.
Памятуя о том, что нашей грязной посудой миссис Харви скорее всего займется не раньше утра, я вернулась в столовую, собрала ножи и вилки в тарелки, а тарелки горкой сложила в сервировочные миски, а те, в свою очередь, поставила на поднос и отнесла на кухню. После чего вернулась в гостиную, чтобы поупражняться в создании лепестков из целых кусочков и потеков свечного воска, пока отец с гостем перебирали содержимое сундучка. Наконец мистер Тримбл прервал это увлекательное занятие под тем предлогом, что ему, дескать, необходимо подыскать себе комнату для ночлега.
– Я так спешил возобновить наше знакомство, что явился к вам прямиком из Ливерпуля.
– А почему вы должны были поступить иначе? – Похоже, одну только мысль об этом отец уже принял как оскорбление. – Но вы останетесь здесь, с нами, разумеется. – Он сделал это предложение, забыв о том, что в свободной комнате хранились наши запасы гуммиарабика [14] , серы и прокладочной бумаги.
В конце концов я сдалась, оставив попытки сделать восковой цветок, и скомкала все свои бесформенные лепестки в шар.
14
Твердая прозрачная масса, выделяемая различными видами акаций. Ранее гуммиарабик широко применяли во многих отраслях промышленности как клеящее вещество.
– Не думаю, что у нас есть…
Но мистер Тримбл уже и сам почел за благо отказаться.
– Мне бы ужасно не хотелось причинять вам неудобство.
К несчастью, отец не пожелал и слышать об этом.
– О каких неудобствах вы говорите? Если вы будете работать со мной, то и проживать должны здесь же. Сейчас Шарлотта проводит вас в вашу комнату.
Молодой человек заколебался, неуверенно поглядывая на меня, но потом храбро расправил плечи и согласно кивнул.
– В таком случае я принимаю ваше любезное предложение.
Кипя от негодования, я взяла лампу и повела его вверх по лестнице.
– Не наступайте на четвертую ступеньку, потому что потолок протекает как раз над ней и она насквозь прогнила.
Гость приостановился и положил руку на дверную коробку, словно проверяя ее на прочность.
– Прошу прощения, но что вы делаете, когда идет дождь?
Носком башмака я подтолкнула оцинкованное ведро.
– Подставляю вот это.
Он ничего не сказал, просто перешагнул через ведро, а потом подождал в коридоре наверху, пока я убирала с кровати прокладочную бумагу, вытаскивала из-под матраса несколько образцов, которые там сушились, отодвигала прочие химикаты в угол и даже попыталась немного взбить подушку.
Он шагнул в комнату.
– Вы уверены, что я не причиню вам лишних хлопот?
– Тем, что останетесь здесь, или тем, что займете мое место? – Заглянув в кувшин, стоявший на умывальнике, я заметила, что он давным-давно высох. – Сейчас принесу вам воды.
Я направилась к двери, но он не двинулся с места, преграждая мне путь.
– Я вовсе не хотел превращаться в источник неприятностей, хотя иногда мне кажется, что ни на что другое я больше не способен.
Он произнес эти слова бойко и складно, словно бы шутя, но мне почему-то не показалось, будто он говорит неправду.
– Дело не в вас. За это я должна благодарить своего дядю, хотя и не могу взять в толк, почему человек, только что вернувшийся из колонии, столь охотно согласился уединиться здесь, с нами.
Уголок его рта дрогнул в горькой улыбке.
– Вы бы не задавали подобных вопросов, если бы знали мою семью.
Наполнив кувшин мистера Тримбла водой из моего собственного, я оставила его под дверью его комнаты и вернулась в гостиную. Склонившийся над образцами мистера Тримбла отец, заслышав мои шаги, выпрямился и взглянул на меня.
– Какая жалость, что лишь немногие растения уцелели.
Я присоединилась к нему, изрядно расстроенная тем, что придется так много выбросить, а еще злясь на него из-за того, что он выкинул меня за ненадобностью, словно какой-нибудь небрежно засушенный образец. Разве не я заступила на вахту вместо матери? Разве не я прилагала все усилия к тому, чтобы мы хоть как-то сводили концы с концами? А теперь он предложил абсолютно незнакомому человеку заменить меня в полной уверенности, что кто угодно способен выполнять ту работу, которую раньше делала я.