Слово арата
Шрифт:
Вот и вокзал. Мы уже видели издали этот длинный каменный дом, около которого всегда было столько народу, будто днем и ночью здесь встречали и провожали какие-то делегации. Но в этой толчее каждый был сам по себе — с узлами, мешками, сундуками, с кучей ребятишек. Над площадью стоял такой шум, что заиграй тут оркестр — его бы никто не услышал. Нас ввели в здание вокзала. Мы уже привыкли, что наши министры на особом положении, что это они — представители, а мы — только студенты, просто студенты, будущие студенты… Нас это вполне устраивало, и, предоставленные
— Здесь будете ждать посадку, — сказал провожающий, рассадив нас на скамьях. — Когда объявят, за вами придут. А я поехал. Счастливого пути!
Мы остались в гудящей толпе. Мимо нас бежали люди с таким видом, словно каждый или кого-нибудь искал, или за кем-нибудь гнался. Попривыкнув к сутолоке, Шилаа расхрабрился. Он поднялся со скамейки, шагнул в проход и стал приветливо здороваться с каждым проходившим мимо:
— Эки, эки, амыр-ла!
Почти никто не отвечал на его приветствие. Некоторые ошалело оглядывали его с ног до головы. Кое-кто бросал сердито:
— Такой здоровый детина, а побирается!
Были и такие, что молча совали ему в руку монеты.
Творилось что-то несуразное.
Шилаа растерялся, сел. В руке у него позвякивало несколько мелких монет.
— Почему они сердятся? — недоумевал он. — Я же здоровался с ними. Одни ругаются, другие копейку бросают…
— Беда с тобой, друг. Ну как же ты успеешь поздороваться с таким множеством людей? И не до тебя им. Каждый торопится, а тут ты на дороге бормочешь что-то непонятное. Вот люди и принимают тебя за бродягу или попрошайку. Видишь, — ухмыльнулся Монге, — сколько добрых сердец пожалело тебя, денег дали.
Мы расхохотались:
Шилаа рассердился:
— Что вы надо мной смеетесь? Я же по-доброму.
— Разве ты, дорогой, шуток не понимаешь? — успокоил его Монге.
Тут кстати подоспел железнодорожник.
— Ну, товарищи, поезд ваш прибыл. Пойдемте занимать места.
Подхватили мы немудреные свои пожитки, а шагу ступить не можем: разве пробьешься в этакой толчее?!
— Посторонитесь, граждане! — крикнул железнодорожник и, раздвигая толпу, подался вперед.
Народ расступился, образовав коридор.
— Смотри, смотри: иностранцы!
— Не по-нашему одетые…
— Какие еще иностранцы — арестованные!
«Хорошо, что Шилаа не понимает, — подумал я. — Совсем обиделся бы. То за нищего приняли, теперь арестантами всех назвали…»
Кое-как протиснулись к выходу.
И опять — удивление! На железных полосках стояли прицепленные один к другому длинные зеленые домики с колесами и маленькими окошками. Как бабки на кону. По лесенкам люди лезли в эти домики, толкаясь, шумя, пихая впереди себя вещи.
Железнодорожник прикрикнул, и нам снова дали дорогу. Мы забрались
— В этом вагоне, ребята, поедете до самой Москвы. Если что надо будет — проводника спросите. — Он поманил старичка в черном пальто и с очками на носу, показал ему на нас, отвел его в сторону, зашептался с ним. Тот сказал:
— Ладно. Доедут… Погляжу, чтоб никто не мешался, не лез.
Шилаа, захвативший место у окошка, оторвался от стекла:
— Как этот дом называется? Маган, что ли?
Я вдруг, строя из себя знатока, принялся объяснять:
— Не маган, а ва-гон. Понял? Ва-гон. Слушай меня. Все слушайте. Впереди этих домов есть еще один, самый большой. Паровоз называется. Плюет, харкает. Так тяжело дышит, словно конь после скачки. Сильная машина! Все вагоны тащит. У него спереди большое колесо, а к хвосту все меньше и меньше… Сверху — труба. Изнутри дым идет, шипит… Чудное дело, ребята. Сами увидите.
Монге, загадочно улыбаясь, поглядывал на меня. И мне почему-то расхотелось говорить.
Поезд между тем тронулся и, набирая скорость, пошел, пошел… За окнами убегал назад город, мелькали столбы и деревья.
День и ночь, день и ночь, и все — Россия. Какая же это большая страна!
Ребята говорили между собой:
— По Туве проедешь пять-шесть уртелей — все степь да степь. Пару юрт увидишь. А тут чего не насмотришься.
— Да-а. Сколько у нас в Хем-Белдире домов — пятьдесят, не больше? В Сарыг-Сепе десятка три наберется. В Туране, Бай-Хааке еще меньше. Все вместе собрать — одного русского города не получится. А мы уже сколько городов проехали!..
Шестеро суток мчался наш поезд, но мы не замечали времени. Ехали бы еще и еще. И вдруг:
«Через три часа — Москва!»
Вот когда дорога показалась необыкновенно длинной! За окном вагона вскоре стало совсем темно, и в вечерней мгле зажглись звезды электрических огней столицы России. Сердце громко стучало. Чувство нетерпения стало еще сильнее.
Поезд замедлил ход. Протяжный гудок паровоза. Остановка.
Москва!
Давно уже собраны вещи, опустел вагон, а мы все стояли, не зная что делать.
Наконец появился высокий человек в белой рубашке и с черной повязкой на шее.
— Здравствуйте, товарищи!
— Эки! Эки! Амыр-ла! — загалдели обрадованно мы.
— Ну, кто из вас учиться приехал?
— Мы!
На привокзальной площади спокойно расселись по ожидающим нас легковым автомобилям — этим нас теперь не удивишь! Но это только кажется, что мы уверены в себе. Куда ни бросишь взгляд — все огромно и непривычно. В скопище снующего народа, позванивая неслись по большой площади домики — вагоны из сплошного стекла. Это еще что такое? Пароход знаем, к чычану будто к коню привыкли, в поезде почти неделю жили… Сколько же всего на свете!