Слово арата
Шрифт:
Подудукивая, машина быстро пробиралась сквозь поток людей. Я представил ущелье Урбун-Кашпала. Там, если голову задерешь, хоть небо видно. А тут несемся по узкой — саженей в десять, не больше — улице, меж высоких домов, над которыми все черным-черно. Неужели до самого неба дома? Почти во всех окнах огни, но различить что-нибудь невозможно — улица крутится огненной лентой перед глазами. Я в страхе зажмурился: а ну, как машина стукнется об эти дома-утесы?.. Не-ет, на плоту Савелия, когда нас несло мимо скал Кашпала, было не так
— Заждались мы вас! — певуче встретила нас розоволицая старушка в белом халате. — Как доехали? Хорошо? Ну, после обо всем поговорим. Переночуете, а утром разберемся, что к чему.
Показав каждому его койку, старушка пожелала спокойной ночи и ушла.
— Давайте спать! — Монге улегся на кровать и, уже засыпая, пробормотал: — Пораньше уснем — раньше встанем, больше увидим.
Посмотрел я на койку: очень уж чистая. А у меня волосы, словно кочка растоптанная, и сам за дорогу такой чумазый стал. Посидел, подождал, пока все уснули, и лег на пол.
Проснулся я раньше всех и сразу кинулся к окну. Очень уж хотелось увидеть, какая она, эта Москва! Торопясь я рванул на себя створку. От звона и грохота разбитого стекла все вскочили с постелей.
— Что ты за непутевый человек!
— Ты в своем уме?
— Наведешь на нас беду!
На шум прибежала старушка, которая встречала нас, Наталья Михайловна.
— Доброе утро! Ну что у вас тут стряслось? — приветливо спросила она.
Я молчал, стараясь заслонить окно.
— Ночевали благополучно, — сказал Шилаа.
— Хорошо, значит, ночевали? Ну и ладно. А кто из вас на полу спал?
Я признался:
— Посмотрел на койку — такая она чистая. Подумал, может, какое начальство тут жить будет… Вот и лег на пол.
Наталья Михайловна только руками всплеснула.
— Какое такое начальство? Для вас все приготовили, чтобы с дороги лучше отдохнули.
Неожиданно она увидела осколки.
— Во-он что тут случилось-то! Стекло разбилось.
Решившись, я сказал:
— Тоже я виноват… И на полу ночевал, и окно поломал. Простите…
Выглядел я, должно быть, таким несчастным, что Наталья Михайловна улыбнулась:
— Ничего страшного. Нечаянное дело.
Собрала битое стекло (я даже помочь не успел), вынесла и вернулась с листком бумаги и карандашом.
— Раз все равно пробудились, давайте-ка запишу я, как вас звать-величать. Получите сейчас у коменданта талоны в столовую, а после — в баню. Но сперва разберемся, кто из вас который, и все само собой пойдет… С тебя, что ли, начнем?
— Тока, — выдавил я.
— Монге… Шагдыр… Шилаа… Капшык… Седип-оол… Барылга… Достак-оол… Чамыян… Анай-оол, — повторяла она, не вдруг выговаривая непривычные имена, и записывала.
После завтрака Наталья Михайловна повела нас куда-то широкой
Поднялись по лестнице. Ступеньки сверху донизу цветными дорожками застелены. Идешь — шагов не слышно, мягко так… В коридоре стояли широкие кожаные скамейки. Наталья Михайловна показала на них:
— Посидите пока, а я доложу.
Не успели мы присесть, как она уже вернулась.
— Пожалуйте. Приглашают вас. Ступайте, ступайте!.. Скоро увидимся, не прощаюсь.
В просторной комнате, куда мы вошли по обе стороны длинного стола было расставлено много стульев. В дальнем углу за столом поменьше сидел тарга в черной гимнастерке. Еще молодой, но уже начавший лысеть, с маленькими усиками, он живо вскочил и чуть ли не бегом направился нам навстречу, подтыкая гимнастерку под узкий ремешок.
— Ну-с, здравствуйте, здравствуйте!
Всем пожал руки, пригласил садиться. Мы робко отодвинули стулья подальше от стола, чтоб не задеть его, и расселись.
Тарга убежал в свой угол, сел, посмотрел на всех нас, стал быстро-быстро задавать вопросы:
— Сколько дней в дороге были? Хорошо добрались? Как отдохнули?
Мы молчали.
Он хмыкнул, постучал пальцами по столу. Потом придвинул к себе небольшой железный ящик с ручкой на боку, покрутил ручку, взял трубку с ящика, что-то сказал в нее.
Вошла девушка.
— Слушаю вас, Борис Захарович.
— Ну-ка, Валя, спросите: нет ли в библиотеке русско-тувинского или тувинско-русского словаря. И принесите побыстрее.
Девушка убежала.
— А мы пока познакомимся.
Взял в руки листок, на котором Наталья Михайловна записала наши имена.
— Ну-с!.. Подождите, разберемся. Тока… Монге… Барылга… Правильно?
Вернулась Валя:
— Не то что словаря, Борис Захарович, письменности у них нет!
Тарга поднял обе руки.
— В самом же деле! Какого я дурака свалял!.. Конечно же. Вы свободны, Валя. — И снова начал крутить ручку у ящика.
— Да, да, — это в трубке. — Здравствуйте, Шумяцкий. Да, да. Тут к нам из Тувы десять студентов приехали. Никак я с ними разговориться не могу. Может, зайдете, поможете? А? Ну-с, хорошо, буду ждать.
Положил трубку и — к нам:
— А может быть, кто-нибудь из вас понимает по-русски?
— Есть человек, немножко знающий… — показал я на Монге.
— Тока тоже умеет, — не остался в долгу Монге.
— Вот как? — удивился тарга. — А молчите! Ну-с, много спрашивать я не стану. Буду рассказывать, а вы товарищам своим переведете.
Он вышел из-за стола, засунул одну руку под ремень, другую в карман и, расхаживая по комнате, начал:
— Вы теперь будете учиться в КУТВе — в Коммунистическом университете трудящихся Востока. Понятно?.. У нас здесь учатся студенты и студентки из многих стран. От вас — из Тувы — пока никого не было. Вы — первые. Ну-с, вот вы приехали, и это очень радостно.